— Молодой?
— Лет за сорок, высокий. В форме.
— В форме? В какой?
— В какой, не помню. Голова своим забита. — Вотрин помолчал. — Как вы думаете, товарищ полковник, могут отменить решение суда, если нарушен принцип несменяемости судей?
2 января, 16 часов 20 минут
В винном отделе гастронома Денисов ничего не узнал — час неурочный: отсутствовали завсегдатаи. В «Березку» завотделом идти не посоветовала — кафе только открылось, не подобрался постоянный контингент. В кинотеатре шли «Озорные повороты».
По случаю демонстрации популярного фильма контролера в дверях не оказалось.
Темнело.
Все так до удивления не клеилось, что становилось смешно.
У палатки, торговавшей черствыми мучными деликатесами, Денисов увидел пьяненького мужичка — он приставал к прохожим с одним и тем же вопросом:
— Куда мне сейчас, товарищи? К законной или к незаконной?
— Конечно, к законной!
— Да-а, она опять пилить будет!
Инспектора мужичок обошел, обостренной интуицией пьяного почувствовал возможную от этой встречи неприятность.
Денисов просунул голову в окно палатки.
— Моего дружка не видела? Приветик!
Скучающая девица с припухлыми веками взглянула недоверчиво.
— Какого еще дружка?
— Здравствуй! Морячка, младшего лейтенанта! Пиво у тебя пьет. Вспомнила?
— Вспомнила. — Продавщица легла грудью на прилавок. — Боишься, потеряется?
— Приходится за ручку водить, — отшутился Денисов. — Не видела его сегодня?
— Может, видела. Что мне за это будет?
Вид у нее был плутоватый, но Денисов вдруг понял, что в устах этой скучающей девицы правда и должна выглядеть именно так — сильно замаскированной под ложь.
— Да я серьезно говорю.
— И я серьезно.
— Не шучу.
— Какие могут быть шутки!
Видя, что Денисов не собирается просить пива или клянчить взаймы, она успокоилась.
— Я ему электродрель принес, — Денисов назвал первое, что пришло в голову, — полки книжные вешать, а он ушел. И дрель возвращать надо. Давно его видела?
— Утром. Я как раз открывала. Он к парикмахерской шел.
— Туда?
Продавщица внимательно посмотрела на Денисова.
— Ты не угорел, милый? Да вот сзади тебя. За восьмым корпусом.
Как большинство моряков-северян, Денисов плохо плавал. Бегал отлично, через несколько секунд был уже в парикмахерской.
В мужском салоне никого не оказалось. В дамском юная парикмахерша делала начес своей коллеге. Громко играло радио. Иосиф Кобзон исполнял песню из «Семнадцати мгновений весны».
— Девочки, к вам моряк не заходил? Младший лейтенант?
Никто не ответил. Денисов знал песню — Кобзону оставалось еще два длиннющих куплета.
— Большая просьба…
— С утра никого, — шепнула появившаяся сзади пожилая уборщица, — весь день только и щиплют друг дружку.
Денисов бегом вернулся к палатке.
— Когда вы его перед этим видели? Давно?
— Вчера, перед закрытием. Ему, между прочим, еще цыганка гадала — я его поэтому и запомнила. — Волнение Денисова передалось продавщице. — А что он сделал? — Официальное «вы» отвергало мысль о книжных полках и электродрели.
— Это точно, что он заходил в парикмахерскую?
— Не знаю. Шел между корпусами.
— Не помните, что у него было в руках?
— Портфель, что ли…
— Вчера он был здесь один?
— Один. Взял два пива.
— А раньше?
— Раньше я его никогда не видела.
Денисов отошел от окошка. Откуда-то из домов пропищали сигналы точного времени. Семнадцать часов.
Денисов огляделся. Сразу за палаткой простирался пустырь, он заканчивался оврагом. По другую сторону улицы белел новый жилой массив. Свободная застройка чередовалась в нем с нудной, успевшей порядком надоесть рядностью.
2 января, 16 часов 30 минут
Переговоры с хозяином дачи закончились на веранде, за старым столом, испачканным белилами.
— Вначале я перееду как квартирант, потом внесу остальные деньги. Скажем, в трехмесячный срок. Не возражаете? — Илья, собственно, предвидел, каков будет ответ.
— Меня это устраивает. Переезжайте в любое время. Теперь я здесь один, — Илье показалось, что он незаметно смахнул слезу, — круглые сутки.
— Вам не кажется, что цена все-таки немного завышена?
— Продажа дач не мое хобби. Я сказал, что она стоит. Другой на моем месте запросил бы больше. Тем более с вас. Где вы возьмете такие деньги?