— Анкудинова Роза, семнадцать лет. — Глуховатый голос наполнил помещение.
— Ваш адрес?
Мужчина на другом конце провода колебался.
— Профсоюзная… — Он назвал номер квартиры, затем дома. — Давно уже должна быть и нет…
— Кем вы ей доводитесь?
— Отец. Отчим…
Антон перешел к уточнениям:
— Одежда, приметы.
— Синие брюки, колготки, свитер красный… Сама русая, даже рыжеватая. На шее цепочка золотая с лезвием безопасной бритвы. Украшение такое. Имитация… Обещала: вернусь — позвоню.
— Когда она ушла из дома?
— Утром еще. Собиралась на лыжах… С поездом здоровья.
Денисов вздрогнул, будто неизвестный абонент назвал его по фамилии: он так и предполагал!
— Путевку достали приятели…
— Вы знаете их? — Сабодаш расширил круг вопросов: первичное обращение отчима, возможно, будут не раз сопоставлять с материалами допросов, оценивать, анализировать.
— Дима, Слава… — Анкудинов словно все еще не был уверен: правильно ли он сделал, впутав милицию в эту историю. — Фамилии жена знает. Она не пришла с работы.
— Где они живут?
— Дима жил в сорок третьем доме, потом переехал на Автозаводскую. Он дружит с Розой…
— Давно?
— С год…
— А Слава?
— Рядом с магазином «Цветы». Там арка. Сегодня у него отмечают день рождения.
— Почему вы думаете, что Роза не там?
— Роза бы позвонила. Ей завтра уезжать…
— Далеко?
— В Крым, в санаторий.
— Что-нибудь со здоровьем?
— Бронхит хронический.
Антон помедлил.
— Ваш телефон…
— Сейчас! Извините!.. Кто-то идет…
Раздались гудки.
В дежурке стало шумно. Антон перекрутил магнитофонную пленку, включил воспроизведение:
«Милиция?.. Несчастных случаев на вашем участке не было? Девушка не вернулась домой…»
Денисов поднялся к себе в кабинет, попробовал связаться по телефону с руководством Совета по туризму. Было поздно, ни один из номеров не отвечал. Еще через несколько минут в углу под потолком щелкнул динамик:
— Колыхалова, Денисов, Сабодаш! К начальнику…
У метро было безлюдно. Пустые троллейбусы объезжали огороженный щитами прямоугольник: там что-то ремонтировали. Мутно светились красные лампочки на щитах. Поток свободных такси, не останавливаясь на стоянке, правил в сторону Мосфильмовской.
Инспектор сто двадцатого отделения мерз на Профсоюзной у дома под аркой — долговязый, в куртке, в шапочке с помпоном.
— Молодой человек! — Колыхалова приоткрыла переднюю дверцу машины, достала сигареты.
Инспектор подошел, щелкнул зажигалкой. Представился:
— Борис.
— Садитесь. — Сабодаш на заднем сиденье сдвинул грузное тело, освобождая место.
— Вы и есть транспортный уголовный розыск? — удостоверился инспектор сто двадцатого.
Вместо ответа Кира спросила:
— Ребят установили? Славу?
— Фамилия его Момот. Студент… — Борис достал записную книжку. — Что-нибудь серьезное?
— Пока неизвестно. — Кира уклонилась от ответа. — Где он был сегодня?
— Катался на лыжах. Сейчас кейфует, день рождения.
— Он новорожденный?
— Не он. Верховский Володя — юрисконсульт какой-то фирмы… — Инспектор сто двадцатого отделения проинформировал: — Двадцать восемь лет, несудим. Живет вместе с бабушкой. А пируют у их друга Бабичева Евгения.
Кира в зеркале заднего вида посмотрела удивленно, инспектор поспешил добавить:
— Здесь отдельная квартира. Бабичев живет один.
— А родители?
— В Средней Азии метро строят. Один, и с ним еще собака. — Борис пояснил: — Я сам из этого дома. Поэтому в курсе всего.
— Розу знаете? — Антон не ходил кружными путями. — Анкудинову? Рыженькую?
— С Димой дружит.
— А самого Диму?
— Горяинова? Знаю.
— Он здесь?
— Вам Горяинов нужен? Тогда следует действовать через Момота.
— Почему?
— Лучший друг!
— А вообще… что они все? — вмешалась Колыхалова.
Инспектор попробовал пошевелиться — не смог.
— Как чувствовал: что-то должно случиться. Не нравились они мне… Вино, тряпки. Правда, музыку любят, интересуются. — Ему все же удалось потеснить Антона. — Держатся замкнуто, особенно не подпускают. Называют себя «компанией».
— Много их?
— Человек одиннадцать. Мозг у них не Момот и не Верховский, хотя он и старше всех. Бабичев Женька… Момот Славка — это исполнитель. И опять же свой юрист — Верховский.