Кто-то из врачей сказал реанимационной сестре Кэти Грин, что вода возвращается. «Возвращается? – переспросила она. – Какая вода – из реки?» Нет, пояснил врач, не из Миссисипи, из озера. «Из озера? Какого озера? Нашего озера Пончартрейн?» – не унималась медсестра.
Тогда врач объяснил Кэти Грин, что имеет в виду соленую воду из огромного эстуария к северу от города и что она уже достигла Клэйборн-авеню. Медсестра попыталась представить себе ситуацию и произвести в уме кое-какие подсчеты. Клэйборн-авеню находилась примерно в пятидесяти кварталах от береговой полосы.
Кэти Грин поняла, что речь идет не о медленно текущем извилистом ручейке. До нее дошло, что врач говорит о чем-то похожем на кадры видеосъемки, которые она видела в декабре прошлого года. На них туристы, отдыхавшие на берегу Индийского океана, с любопытством смотрели на катившуюся издалека прямо на них огромную волну. Достигнув берега, гигантская волна – оказалось, что это цунами, – не опала, как бывает обычно, а выкатилась прямо на пляж, топя, опрокидывая и расплющивая все вокруг.
Кэти Грин были известны некие знаки, страшные знаки, говорящие о том, что тот или иной пациент отделения реанимации скоро умрет. Она восприняла происходящее как один из этих знаков. Нам не избежать опасности, подумала она. Вода заливает город. Должно случиться что-то очень плохое. В этот момент все изменилось.
Ана Поу продолжала звонить мужу на сотовый, но он по-прежнему не брал трубку.
Сообщение о наводнении стало причиной экстренного совещания в штабе за пару часов до полудня. Было очень жарко. Сьюзан Малдерик объявила, что в районе больницы вода может подняться на пятнадцать футов. Это означало, что меры по защите систем электроснабжения, а также большая часть планов работы в экстренной ситуации не учитывали реалии, с которыми, по всей видимости, им предстояло столкнуться. Этот новый сценарий был настолько ужасен, что при планировании, наверное, было психологически трудно исходить именно из него. Оперативный штаб, который возглавляла Сьюзан Малдерик, конечно, предвидел возможность ураганов, наводнений и проблем с энергоснабжением, но разработанный им план не был рассчитан на бедствие такого масштаба. В нем, в частности, не предусматривалось, что может потребоваться эвакуация. Не была учтена вероятность полного отключения электроэнергии и потери связи. А самое главное, план был построен на расчете, что больничные генераторы бесперебойно проработают минимум семьдесят два часа, хотя никто никогда не проводил испытаний, чтобы убедиться, способны ли они на это. Двадцать отдельных планов общим объемом в 273 страницы не давали ответа на вопросы, как быть в случае полного отключения электроснабжения и как проводить эвакуацию больницы, если улицы города будут полностью затоплены. О том, чтобы использовать вертолеты, в планах не было ни слова. Не было заключено никаких контрактов, да и вообще ничего не было сделано для того, чтобы какая-либо компания предоставила для спасательных работ вертолетную технику.
Инспекторы из организации, аккредитовавшей Мемориал и в то время известной как Объединенная комиссия по аккредитации организвций здравоохранения (ОКАОЗ), в конце мая три дня бродили по помещениям больницы, проверяя все, от указателей на лестничных площадках до содержания медицинских карт пациентов. При этом они обнаружили около двух десятков недочетов, устранение которых было необходимым или желательным, – весьма типичное число при проведении подобных инспекций.
Но в списке недочетов ничего не говорилось о плане мероприятий на случай чрезвычайных ситуаций. Легко было заметить, что какой-то врач Мемориала не зафиксировал документально согласие пациента на лечение или не успел внести в медкарту последние данные о динамике состояния больного либо сделанных ему назначениях, причем так, чтобы это легко могли прочитать медсестры. Нетрудно было также увидеть оставленный открытым шкаф с обезболивающими или другими препаратами строгой отчетности, к тому же без надзора со стороны медперсонала. Подобных нарушений во время последней проверки было зафиксировано предостаточно. Но вот что касается планов работы больницы в кризисных ситуациях, то оценить их было крайне трудно – до тех пор, пока в них не возникала реальная необходимость. «Проверить их как следует нет никакой возможности», – сказал доктор Роберт Уайз, представляя национальные стандарты работы в чрезвычайных ситуациях в штаб-квартире ОКАОЗ в Чикаго. ОКАОЗ была общественной организацией, в которую Мемориал, как и большинство других больниц в Соединенных Штатах, обращался каждые три года за аккредитацией. «Золотая печать одобрения» от ОКАОЗ открывала дорогу для получения соответствующей лицензии от штата и выплат за лечение пациентов в рамках страховых программ «Медикэр» и «Медикейд». «Золотая печать», впрочем, не была чем-то труднодостижимым. Ее получали примерно 99 процентов больниц, и подробности проведения инспекций и обнаружения тех или иных недочетов были непрозрачны и никак не контролировались общественностью. Большую часть доходов ОКАОЗ составляли взносы от аккредитуемых ею организаций. В некоторых случаях ее инспекторы упускали из виду серьезные проблемы в лечебных учреждениях, которые позднее вскрывались в ходе проверок правоохранительных органов.