Доктор Аллен смерила меня внимательным взглядом.
— Не сомневаюсь, что любит… по-своему, — сказала она. — Но позвольте спросить вас кое о чем, Лора: вы всегда чувствуете необходимость что-то улучшить, исправить?
— Это плохо?
— Неблагодарное это дело, правда? Если говорить о чужом счастье… Каждый человек должен сам заботиться о своем счастье, верно? В том числе и ваши дети, ведь они уже взрослые. Вы не должны винить себя за то, что у Бена есть проблемы.
— Легко сказать.
Полчаса спустя я встретилась с Беном в кафе за пределами территории кампуса — доктор Аллен посодействовала. Он заметно похудел, хотя и так был тощим. Все еще был немного бледен. Позволил обнять себя, но сам в ответ меня не обнял. Во время нашей получасовой беседы постоянно отводил взгляд. Поначалу, когда я сказала ему, что он неплохо выглядит, Бен бросил раздраженно:
— Мама, ты никогда мне не лгала… не начинай сейчас, пожалуйста.
Потом стал расспрашивать меня, как дела дома, как сестра поживает, «все еще сходит с ума по мистеру Спортсмену Республиканцу?» (меня порадовало, что присущая ему саркастичность никуда не исчезла), сообщил, что начал новую работу, но это не коллаж.
— Это картина в полном смысле слова. Больше никаких частей тела в композиции, никаких попыток воспроизвести автокатастрофу, где за рулем «порше» сижу я.
— Как Джеймс Дин,[3] что ли?
— Моя мама — культурно образованный рентген-лаборант.
— Ну, не настолько уж и культурно образованный.
— Просто из всех, кого я знаю, никто не читает столько книг.
— Это скорее хобби…
— Ты бы попробовала писать, мам.
— О чем? Я в своей жизни не сделала ничего интересного или важного… разве что тебя с Салли вырастила.
— Это ты не обязана была добавлять.
— Но это так.
Бен коснулся моей руки:
— Спасибо.
— Вид у тебя немного усталый, — заметила я, понимая, что лучше сказать правду. Бен всегда раздражался, если чувствовал, что ему лгут.
— Я наконец-то снова засыпаю без снотворного.
— Доктор Аллен сказала, что ты еще принимаешь лекарства.
— Да, но уже не от бессонницы. Просто таблетки, помогающие мне быть счастливым.
— Такого лекарства нет, — сказала я.
— Это точно. — По губам Бена скользнула мимолетная улыбка.
— Но ты вроде бы окреп…
— Держусь…
— Ты сегодня сама любезность.
— А ты предпочла бы, чтобы я хамил? — Бен снова едва заметно улыбнулся. — Ты бы этого не вынесла.
— Я рада, что ты приходишь в себя, Бен.
— Прости, если я тебя напугал…
— Ты меня не напугал…
— Ну да, рассказывай…
— Ну, хорошо, да, я очень волновалась. И папа тоже…
— Но сегодня ты здесь одна.
— Папе на утро назначили собеседование, он устраивается на работу.
— Рад это слышать. А то последнее время он сам не свой…
— Ты несколько преувеличиваешь, Бен.
— Ничуть. И мы оба это знаем.
— Папа в душе хороший человек.
— Жаль только, что меня он ни во что не ставит и превозносит свою заводную дочь.
Перестанут ли когда-нибудь наши дети ревновать друг к другу? Неужели мы с Дэном так сильно напортачили с их воспитанием? Возможно ли вообще построить правильные отношения между родителями и детьми? Или это, как и в межличностных отношениях, вечная проблема?
— Он очень тебя любит, Бен.
— Но мы с ним не друзья.
— Вы подружитесь.
— Угу, непременно.
— По крайней мере, мы с тобой друзья, — сказала я.
Бен кивнул.
— Ты точно на меня не злишься? — спросил он.
— Я никогда на тебя не злюсь.
Этот разговор произошел в колледже пять недель назад. В тот вечер, вернувшись домой из Фармингтона, я отправила сыну сообщение по электронной почте, написав, что буду в его распоряжении в любое время дня и ночи, но пусть он не беспокоится: надоедать не буду.
«Живи в свое удовольствие и знай, что мне всегда можно позвонить — если понадоблюсь, я буду с тобой через полтора часа».
Пять дней спустя я получила от Бена SMS-сообщение: «Не хочешь пообщаться?» Это было после четырех — буквально через несколько минут после того, как я ушла с работы, — я тотчас же ему позвонила, и мы проболтали почти полчаса. В разговоре мы ни разу не коснулись его психического состояния, лечения, приема лекарств, его чувств относительно девушки, из-за которой у него случился нервный срыв. Мы обсудили несколько фильмов, которые он только что посмотрел, биографию Марка Ротко[4] («Парень только и говорил об искусстве») и песню группы «Грин дей» («Знай своего врага»), которую он постоянно слушал («Наверно, я думаю о ней…» — сказал Бен с немалой долей иронии в голосе, что внушало надежду). Я ни разу не спросила, как у него дела, ибо, судя по его тону, он уверенно возвращался к нормальной жизни. Но к концу разговора, когда я предложила звонить ему время от времени, Бен сказал: «Давай я сам буду связываться с тобой, хорошо?»
3
Джеймс Дин (1931–1955) — известный американский актер, погиб в автокатастрофе, управляя спортивным автомобилем «Порше 550».
4
Марк Ротко (1903–1970) — американский художник, ведущий представитель абстрактного экспрессионизма, один из создателей живописи цветового поля.