***День третий. 7 октября, 1996 год.
Ужин остался нетронутым. Гермиона вполуха слушала рассказ Гарри и болтовню Джинни. Сегодня она поменялась местами с Поттером, и теперь сидела спиной к столу Слизерина, но чувствовала, как серые глаза прожигают её спину. Знала, что это вопрос времени, когда её ждёт разговор с Малфоем по поводу того, что она поменялась местами с Гарри. И знала то, что ей снова будет страшно.
Как только из зала вышли первые студенты, гриффиндорка тут же подскочила со своего места и побежала к дверям. Ей было абсолютно всё равно на оставленные книги и любопытные взгляды сотни школьников, которые смотрели на перепуганную Грейнджер. Не было осознания того, что навсегда убежать не удасться, что это ничего не решит, что это крайне глупый поступок. Но она просто устала. Гермиона уже год жила в подвешенном состоянии страха, у которого были серые глаза и платиновые волосы.
Девушка забежала в женский туалет, держась за грудь, которая сотрясалась из-за сбитого дыхания. Она резко вспомнила, как почти так же убегала летом, когда заметила Малфоя через дорогу от своего дома — он буквально преследовал её. Но тогда у неё была возможность скрыться от него, а сейчас они были на равных условиях.
Дверь туалета открылась, а Гермиона притаилась в крайней кабинке. Громкое сердцебиение оглушало её, и она не могла сконцентрироваться на приближающихся шагах обозлённого слизеринца. Грейнджер успела набрать полные лёгкие воздуха, сжать крепко палочку в руках, пока Малфой не разнёс дверцу в щепки.
— Инфлэ…
— Эскпеллиармус, — опередил её Драко. — Глупая гриффиндорка.
Её палочка отлетела в сторону, а на глаза навернулись слёзы. Она подняла голову и посмотрела на Малфоя, который отрицательно замотал головой. Он выглядел так, словно был расстроен её поведением, словно она — провинившаяся школьница. Драко подошёл ближе, заставив Гермиону затаить дыхание. Он выглядел опасным, готовым нанести ей болезненный удар и совершенно никакой любви. Не было тех нежных прикосновений, в которые она когда-то влюбилась.
Это был другой человек. Чужой.
— Чего ты этим добивалась? — он притянул её к себе. — Что ты хотела доказать? Кому ты хотела доказать?
— Отпусти! — эмоции брали над ней верх, а обида и страх закипали в одном котле. — Отпусти меня! Прекрати меня преследовать!
— Ты так хочешь этого? — Драко ухмыльнулся. — Я вот уверен, что твоё сердце кричит совершенно обратные слова, — парень направил вощенную палочку ей в грудь. — Проверим?
— Отпусти меня…
— Империо! — его серые глаза вмиг потемнели. — Ты не смеешь мне врать, Гермиона.
Её руки обмякли, а веки опустились. Из глаз бесконтрольно полились слёзы.
— Что ты чувствуешь по отношению ко мне? Что говорит твоё сердце? Скажи мне правду.
— Я всё ещё надеюсь, что когда-то увижу в тебе прежнего Драко, — голос гриффиндорки дрожал. — Я смотрю на тебя в надежде, что когда-то ты посмотришь на меня, как раньше: с теплотой, заботой, нежностью. Я хочу, чтобы твои прикосновения снова дарили мне чувство спокойствия, чтобы они вновь стали моей слабостью. Мне отвратительно бояться тебя, потому что я люблю тебя…
— Так почему ты убегаешь от меня?
— Ты делаешь мне больно, — она не могла остановиться. — Ты целый год мне причиняешь боль, ты превращаешься в какого-то монстра… На раненого монстра, но ты не говоришь мне о том, кто тебя ранил. Вместо этого ты ранишь в ответ меня. Но твоя душа очень красива, несмотря на то, что изранена.
— Мне бы хотелось, чтобы ты знала, как сильно я люблю тебя, Грейнджер, — Малфой провёл пальцем по её щеке, смахивая слёзы. — Я просто одержим тобой, но это опасно.
— Драко…
— Это был сон, Грейнджер. Ты проснёшься и будешь считать, что это всё было сном. Единственное, что было реальностью — это то, что я направил в тебя палочку и подчинил твою волю с помощью Непростительного. Будь смелее и не бойся тьмы, — он поцеловал её легко и невесомо. — Я — монстр, Гермиона. Не раненый, не заслуживающий прощения — просто монстр.
Она проснулась в своей кровати. Ей приснился очень странный сон, где с ней был всё тот же Драко, а наяву оставался лишь Малфой, который наслал на неё Империус. Гермиона осмотрелась вокруг и заметила на одеяле небольшую записку.
«Ты уйдёшь только тогда, когда я тебе позволю.»
Это был третий день. Это был новый оттенок боли и страха.
***День четвёртый. 31 октября, 1996 год.
Ноги путались, а лёгкие сжались до предела. Она точно знала, кто виноват в том, что случилось с несчастной Кэти Бэлл. Знала, потому что когда-то сама вручила Драко книгу с описанием подобной магии. Знала, потому что видела в нём монстра, которого остальные не замечали. Но куда ей было податься с этими своими знаниями? Кто поверит в пустые слова? Никто. Поэтому Гермиона бежала, сломя ноги, к подземельям Слизерина.
Она успела позабыть, что такое «бежать к Драко». Сейчас в ней не было этих пьянящих эмоций, которые Грейнджер обычно испытывала перед встречей со своим парнем. Теперь любое столкновение с ним в коридоре сопровождалось мурашками по коже, дрожью в коленях и опущеными глазами. Вряд ли Гермиона думала над тем, что скажет в лицо ему и как сможет спокойно смотреть на того, кто смог спровоцировать её на все виды эмоций – от любви к ненависти.
Но ей даже не понадобилось спускаться вниз, потому что Малфой сидел с Забини на скамейке в коридоре. Драко был к ней спиной, но она знала, что он почувствовал её присутствие раньше, чем Блейз увидел её. Так было всегда — эта дурацкая связь между ними никак не исчезала.
— Это ты сделал! — вскрикнула гриффиндорка. — Я знаю, что это был ты! Ты проклял её. Зачем ты это сделал?
— Очень невежливо, Гермиона, — спокойно ответил Малфой, и даже не пошевелился. — Я занят. Потом поговорим.
— Да пошёл ты к чёрту со своей занятостью! — она подошла ближе, доставая с кармана палочку. — Ты — мерзкий ублюдок! Подонок! Мразь!
— Успокойся, — он говорил тише, но это пугало. — Не заставляй меня делать тебе больно.
— Ты делаешь мне больно на протяжении года и тебя это как-то не особо задевало. Зачем ты проклял Кэти? Что она тебе сделала? Ты совсем уже рехнулся?
— Заткнись! — Малфой резко встал, и Грейнджер тут же скрутилась от сильной боли в области солнечного сплетения. — Чем активнее ты будешь сопротивляться — тем быстрее выплюнешь свои лёгкие, желудок и все остальные органы.
— Сволочь… — прошептала девушка. — Бездушный монстр…
— Если ты позволишь себе кому-то сказать то, что только что тут орала, то получишь с утренней почтой внутренности своих драгоценных родителей, — он наклонился над ней, накручивая себе на палец её пряди волос. — Или ты хочешь, чтобы я отправил им запасное ожерелье? Так у меня есть ещё пару штук.
— Не смей, — в глазах темнело от боли. — Не тронь их…