— А я и не знал, что ты такой нервный и чувствительный, — усмехнулся Снейп, наконец отвечая на объятие.
Но Малфой быстро отстранился и зло сощурился.
— Заткнись, Север. Просто заткнись, — потребовал он.
Снейп взял Люциуса за ледяную руку.
— Если решил покончить с собой, то не нужно себя замораживать. К Помфри ты сам не пойдёшь, так что лечить тебя всё равно мне придётся. Пойдём отсюда.
Северус схватил дрожащего Малфоя за предплечье и поволок в подземелья. Когда они вошли в гостиную, Снейпу не удалось скрыть торжествующую улыбку. Гойл хотел что-то сказать, но Нотт пихнул его локтём в бок и кивнул Северусу. Видимо, это означало, что спальня шестикурсников пуста, и их никто не будет трогать.
Северус потащил Люциуса наверх, на ходу соображая, какие зелья ему сейчас нужно будет принести из своей спальни, чтобы привести друга в чувство.
***
Северус вдруг поймал себя на мысли, что улыбается. Впервые за последний месяц по-настоящему улыбается. Странно, что он вспомнил о том случае. Это была первая и единственная их ссора. Но именно в тот вечер, когда Северус кутал продрогшего Люциуса в плед и подносил к его рту чашку с горячим травяным отваром, он впервые понял, что значит для друга. Понял, как нелегко приходится Малфою, который терпит все его выходки. Понял, как тяжело надменному аристократу испытывать привязанность и учиться дружить. Понял, как легко можно потерять то, что имеешь и чего не ценишь, пока оно есть. А ещё Северус понял самое главное. Он никуда не денется от Люциуса, как бы ни сложилась жизнь, а Люциус никогда от него не отвяжется, потому что у него не хватит на это сил. И это ощущение уверенности и стабильности заставило его по-дурацки улыбаться весь вечер и всю ночь, пока он отпаивал Малфоя и укладывал его спать.
Шестой курс так и не пришёл ночевать в свою спальню в ту ночь. Как потом выяснилось, они устроили небольшие посиделки в спальне пятого. И за это Северус был им безумно благодарен. Как будто каждый из сокурсников Малфоя понял, что сейчас происходит что-то важное, что-то очень значимое для них обоих. Впрочем, так оно и было. Потому что в ту ночь Северус впервые в жизни ощутил себя нужным и принадлежащим кому-то, к чему он неосознанно стремился уже очень давно…
Скрип маленькой дверки заставил Северуса вернуться в реальность. Обернувшись, он увидел на полу кружку с водой и ставший уже привычным кусок хлеба. Но есть совершенно не хотелось. Не хотелось даже двигаться. Приятное успокаивающее тепло обволакивало изнутри, прогоняя все страхи и тревоги. Сейчас Северус отдал бы многое за то, чтобы просидеть так всю жизнь, ни о чём никогда не волнуясь. Но к вечеру ему стало хуже…
Воспоминание о Люциусе словно подпитывало его весь день и давало чувство покоя. Но когда день пошёл на убыль, приятное воспоминание сменило другое… Северус отчего-то вдруг явственно осознал, ЧТО он увидит в эту ночь, если уснёт. Он вскочил на ноги и принялся кружить по камере, то запуская пальцы себе в волосы, то роняя руки.
Ледяной ветер на Астрономической башне, сильная тошнота, чужое жаркое дыхание на шее, вспышка ослепительной боли, животный страх, чувство омерзения, влажные от волнения ладони, медленно летящие снежинки, раскалывающееся на куски сердце, укоризненный взгляд из-под длинных ресниц, догорающий пергамент, знакомый голос, зовущий его по имени из пустоты, остекленевшие глаза, холодные губы, мёртвое тело…
Северус резко сел на пол и заткнул ладонями уши, как будто это могло помочь остановить калейдоскоп картинок. По лицу опять скатывались слёзы. Снейпа охватило такое отчаяние, что он зарычал от бессилия перед собственным сознанием, которое каждую ночь являло ему самые жуткие картинки из прошлого. Он до сих пор выносил всё: от страшной боли до безумного чувства опустошения, но ЭТО он видеть не хотел. Северус понял, что если закроет глаза сегодня ночью, открыв их утром, он уже станет совершенно другим человеком. Наверное, с этим воспоминанием дементор заберёт остатки его души, остатки светлого, которое, по словам Дамблдора, у него ещё было…
Северус стоял спиной к двери, когда дементор ненадолго заглянул в камеру. Снейп вцепился в решётку на окне, чтобы не упасть и не уснуть. Он понимал, что не сможет держаться на ногах вечно, но был готов сражаться сам с собой до конца. Откуда-то в его голове поселилась твёрдая уверенность, что этого воспоминания ему не пережить, не перетерпеть, не выплеснуть с утра с очередной порцией блевоты. Что-то внутри ломалось. Какой-то внутренний стержень. Или он просто начал сходить с ума… Но Северус не мог вспомнить о чём-то приятном. Любое воспоминание возвращало его либо на Астрономическую башню, либо на холодный перрон.