Алексею Петровичу приятна была эта ее откровенная радость, и еще он был доволен, что Карин держит себя, как обычно, словно не было прогулки через ночной город и не целовал он эти глаза, словно она впрямь тогда правду сказала — как хорошо, что они всегда будут друзьями...
Минул в сплошной суматохе февраль. Шло всенародное обсуждение проекта конституции немецкой демократической республики, и на предприятиях Шварценфельза тоже полыхали страстные споры, — какой ей быть, этой республике, кто будет определять ее жизнь, будет ли у нее армия и что это будет за армия, в чьих руках будет земля, а в чьих — заводы, будет ли в республике допущено частное предпринимательство, а если будет, то в каких сферах — в торговле? в производстве? — и в какой форме? Алексею Петровичу при всем его желании никак было не поспеть на все такие собрания, пришлось ограничиться шахтой «Кларисса», фарфоровой фабрикой и больницей...
Минул в такой же лихорадке март — в Восточную Германию начало прибывать техническое оборудование из Советского Союза. В Ризе монтировался трубопрокатный стан — единственный в зоне, и газеты подробно расписывали все данные стана: какого диаметра трубы он будет катать, сколько тонн в месяц и какие они будут, эти трубы. Иные немцы покачивали головами. Почему, почему русские стан прислали? после такой войны, после такой вражды? Потом прибыли из России первые сотни тракторов в счет 1000 штук для машинопрокатных станций, кое-что перепало и Шварценфельзу. Надо было посмотреть, как их распределили в округе, чтобы в каждой станции было по 20-25 машин, и пришлось в конце марта поехать с солдатами из комендантского взвода по станциям, показать, как работают наши машины. Не обошлось и без курьеза. Лихой хохол, Павло Поперечный, как дорвался до рукоятки, вспомнил довоенную молодость, да как заложил борозду метров на пятьсот — глубокую, и земля черная, вязкая, на солнце синевой отливает! А немецкие крестьяне следом бегут, шумят, руками машут. Алексей Петрович сначала-то подумал, что радуются, а потом за грохотом трактора разобрал — нет, нам так не надо. У них тут оказалось три поля на трех хозяев, пахать надо каждому отдельно, им колхоз без надобности... Алексей Петрович насилу крестьян успокоил, Павлу внушение сделал. А тот и впрямь на тракторе, как виртуоз на флейте, не зря в комендатуре хвастал: тяжелым СТЗ все поле в час вспахал, потом по шнурку межи установил. Долго ему немцы руку жали, в гости звали, осенью, на кабанов поохотиться, а то их тут развелось, пропасть что делается, а ружей нет ни у кого, режим-то еще оккупационный... Пришлось Павла Поперечного на неделю оставить, немецких трактористов учить...