— Следовательно, он обо всем осведомлен?
— Разумеется, у меня от него секретов нет.
Роман Иванович оборачивается к явно загрустившему Лансдорфу.
— Господин Лансдорф, еще вопрос. Кто заполучил образцы почерка майора Хлынова и госпожи Дитмар?
— Это сделал я через подставных лиц.
— Итак, подведем итоги: госпожа Дитмар вызвана в Западный Берлин с помощью подложного денежного перевода; госпожа Дитмар не знает, что имеет дело с Си-Ай-Си; госпожа Дитмар не знает, что вы от ее имени вручаете подложное письмо майору Хлынову, тогда как ей самой подбрасывают фальшивку от имени майора Хлынова. Так развивались события? Тогда как же понимать вашу фразу — вот тут следователь записал, что «госпоже Дитмар отводилась важная роль живца»?
— Я хотел сказать, что она по замыслу мистера Ньюмена должна была сыграть роль живца, сама того не подозревая...
Лансдорфа-Лоренца уводят, и Роман Иванович, взяв стул, подсаживается к Карин Дитмар. Саша Бельц становится сзади нее и выжидательно смотрит на Романа Ивановича. Когда тот начинает, Саша — он свое дело знал! — переводит синхронно, не дожидаясь конца фразы:
— Госпожа Дитмар! До завтра вы свободны. Поймите и не сетуйте — мы тоже связаны определенными формальностями. До конца следствия вам не следует видеться с майором Хлыновым — следовательно, еще день-два. До свиданья...
Я вижу глаза Романа Ивановича — теплые, благожелательные. Да, с Карин Дитмар он не считает нужным говорить официально: в людях он разбирался быстро.
Но уйти она не успела — вошел майор Хлынов. Карин Дитмар порывисто поднялась ему навстречу и тут же остановилась, неотрывно глядя в его лицо.
Мне кажется, что я понимаю Алексея Петровича. Он, видимо, испытывает чувство унижения от того, что его, майора Советской Армии, подвергают допросам; что его ставят чуть ли не на одну доску с Лансдорфом; что он должен оправдываться и что в таком незавидном положении его увидела любимая женщина. Во всяком случае, выражение лица у него замкнутое, отчужденное, и Карин, словно наткнувшись на невидимую стену, сразу сникает. Опустив голову, она медленно садится на стул.
Внимательно следивший за ними Роман Иванович предлагает сесть майору, делает знак Саше Бельц, — мол, не спеши, не переводи, — и подчеркнуто-безразличным тоном произносит:
— Алексей Петрович, у нас есть несколько дополнительных вопросов к вам...
Майор Хлынов смотрит на Романа Ивановича, на меня, на Карин и заметно бледнеет.
— Товарищи!.. Карин Дитмар не знает русского языка, и я прошу не переводить ей мои слова. Товарищи, избавьте ее и меня от этого унижения. Она не должна меня уличать — поймите! Пусть она уйдет!..
Роман Иванович несколько секунд смотрит в глаза Хлынова.
— Кто сказал, что мы будем говорить при ней? Это не очная ставка. — Делает знак Саше Бельц и обращается к женщине: — Госпожа Дитмар, еще раз до свиданья. Наш переводчик проводит вас до гостиницы.
Подождав, пока она выйдет, Роман Иванович поднимается и несколько минут отрешенно вышагивает с угла на угол по просторному кабинету. Я уж знаю — наверное, новая мысль возникла, вот он и примеряется, каким боком ее повернуть, а то бы сразу спросил... Наконец он останавливается перед сумрачным Хлыновым:
— Я полагаю, о поездке Карин Дитмар в Западный Берлин вы знаете не больше, чем она сама. Поэтому позвольте сформулировать вопрос иначе: почему в Управлении военных комендатур вы ни словом не обмолвились об этой поездке, о деньгах и прочем, а следователь узнал об этом не от вас первого, а от Лоренца и Карин Дитмар?
Майор Хлынов все так же угрюмо молчит, и Роман Иванович, усмехнувшись, продолжает:
— Уж не думаете ли вы, что мы не сумеем разобраться в этих хитросплетениях? Что станем рубить с плеча?
Алексей Петрович как-то встрепенулся, — он поднимает голову, во взгляде, устремленном на Романа Ивановича, — надежда.
— Вы хотите сказать, что Карин вне подозрений?
Роман Иванович оборачивается ко мне:
— У вас есть претензии к госпоже Дитмар?
У меня? Какие у меня претензии, он же знает, как я из-за нее спорил с Федором Михайловичем. Чего он спрашивает? Тут же соображаю — это нарочно, чтобы майора Хлынова поддеть! Я встаю, пожимаю плечами, отвечаю в тон:
— Никак нет, к госпоже Дитмар претензий не имею.
Роман Иванович разводит руками:
— Ну вот, у следователя к госпоже Дитмар претензий нет, у меня тоже. А к вам есть! Почему Карин Дитмар оказалась откровеннее вас?
От подавленности майора Хлынова теперь нет и следа, он отвечает почти весело: