Найти сестру, работая в Конторе, оказалось совсем не трудно, тем более что Катю никто особо и не прятал. Её незавидное положение определялось не столько крепостью запоров, сколько ворохом грамотно составленных документов, под каждым из которых стояла Катина подпись.
Именно это втолковывал Маше на протяжении последних пятнадцати минут её непосредственный начальник.
— Ты пойми, — увещевал он набычившуюся сотрудницу, — нет у нас законных оснований требовать возврата Екатерины Остроуховой на Родину до истечения срока её контракта после того, как она оформила двойное гражданство.
— А срок контракта истекает через тридцать лет, — продолжила за ним Маша.
Майор вздохнул.
— Это ещё не факт, что через тридцать. В её контракте прописано, что он автоматически продлевается, пока не будут погашены все неустойки. А за такой срок их сумма может существенно возрасти.
— И это вы считаете законным? — возмутилась Маша.
— Я так, конечно, не считаю, — вздохнул майор. — Но для досрочного расторжения контракта нужны очень веские основания.
— Какие? — спросила Катя.
— Ну, если принимающая сторона будет уличена в нарушении своих обязательств по контракту.
— И каковы эти обязательства? — спросила Маша.
— Гарантированное вознаграждение, кстати, довольно высокое. Проживание в отеле не ниже определённого уровня и кое-что по мелочам.
— И что, они всё это соблюдают? — удивилась Маша.
— Представь себе, да. По крайней мере, это следует из бумаг, под которыми стоит подпись твоей сестры. Другой разговор, что неустойка поглощает всю зарплату. Ну, тут твоя сестра сама виновата, надо смотреть, что подписываешь.
— А если Катя перестанет выполнять свои обязательства? — поинтересовалась Маша.
— Я бы не посоветовал ей это делать, — покачал головой майор.
— Почему?
— Потому. Сама догадайся.
— Неужели ничего нельзя сделать? — упавшим голосом спросила Маша.
— А что тут поделаешь? От твоей сестры нет даже никаких официальных заявлений.
— Но вы ведь понимаете, что её удерживают насильно?
— И не только я. Наш консул проявил настойчивость. Но во встрече в формате один на один ему было отказано. А в присутствии своих тюремщиков Катя вела себя очень скованно, на вопросы отвечала односложно. Консулу так и не удалось добиться от неё вразумительных ответов.
— Её, наверное, перед встречей с консулом чем-нибудь накачали, — предположила Маша.
— Наверняка накачали, — кивнул начальник, — только это недоказуемо.
— А что, если освободить её силой? — предложила Маша.
— Нереально, — покачал головой майор. — Риск слишком велик, а результат слишком непредсказуем. Вдруг она там по доброй воле осталась?
— Что вы такое говорите? — возмутилась Маша. — Вы ведь только что утверждали, что верите в то, что её удерживают насильно.
— Верить-то я верю, — вздохнул майор, — но и сомневаюсь тоже. Уж больно дорогостоящий цирк они вокруг неё закрутили. Не иначе, её кто из местных султанов в гарем присмотрел, но хочет, чтобы всё прошло честь по чести.
— Катя на это никогда не согласится! — воскликнула Маша.
— Не скажи. В золоте ведь будет купаться…
— Вы своей дочери такую ванну предложите! — сорвалась Маша.
Лицо майора сразу посуровело.