— А вот когда ты говорил про другие указатели, ты что имел в виду?
— То, что эти указатели остались у двух других офицеров. Только собрав все три, можно обнаружить тайник.
— Верно мыслишь, товарищ, — одобрил я майора. — И что это могут быть за указатели?
— Скорее всего, карта, и указание на то, как правильно наложить на неё крест.
— Очень может быть, очень может быть…
Повторив это мудрое изречение дважды, я отпустил майора. Мне надо было подумать.
Выслушав меня, генерал-полковник Ерёменко выпрямился в кресле, опершись обеими руками о столешницу.
— Получается, генерал Николаев сам себе вырыл яму, поторопившись прикрыть операцию?
— Выходит, что так.
— Надеюсь, ты не собираешься ставить его об этом в известность?
— Нет у меня на то оснований. От службы Геннадий Викторович отстранён, а по дружбе язык у меня на такое не повернётся.
Ерёменко в такт моей речи одобрительно кивал головой.
— Ты прав: лучше пусть ходит в обиженных, чем в дураках. А что ты так на меня смотришь? Из твоих ведь слов получается, что обмишурился Николаев по полной программе. Ладно, закрыли тему.
— Не хотелось бы, Пётр Петрович.
Ерёменко вперил в меня удивлённый взгляд.
— Не понял. Ты что, Михаил Иванович, предлагаешь ещё Николаеву косточки помыть?
— Никак нет. Косточки я ему веничком попарю. Он ведь теперь в основном за городом живёт, вот, пригласил на баньку. Я про другое, я про саму операцию.
— Ты что, предлагаешь реанимировать «Латинское танго»? — ещё больше удивился Ерёменко.
— А что, это возможно? — осторожно поинтересовался я.
— Нет! — отрезал Ерёменко.
— Тогда не предлагаю.
— А что предлагаешь?
— Отправить майора Максимова в отпуск — я узнавал, у него вместе с отгулами набегает два месяца — и пусть себе занимается частным расследованием.
— За что ж ты его так невзлюбил, Михаил Иванович, что хочешь прямо посреди зимы заставить клад откапывать?
В глазах Петра Петровича поблёскивали весёлые искорки.
— Так я же не сейчас предлагаю дать ему отпуск — ближе к лету.
— Так чего ты сейчас мне голову морочишь? — рассердился Ерёменко. — К лету и приходи.
Я узнал, что хотел. Против негласного продолжения «Латинского танго» руководство возражать не будет. Теперь можно и откланяться.
— Разрешите идти, товарищ генерал-полковник?
— Идите, товарищ генерал-лейтенант.
— Как ты смотришь на то, майор, чтобы вернуть на погон звёздочку? — спросил я Максимова, когда он вновь оказался в моём кабинете.
— Разрешили возобновить операцию «Латинское танго»? — обрадовался он.
— И не мечтай!
— Тогда я вас не понимаю, товарищ генерал-лейтенант.
— Не разочаровывай меня, Гена, — укоризненно произнёс я, — думай. А то я начну думать, что генерал Николаев был прав насчёт твоей интуиции. Даю подсказку. Я начну, а ты заканчивай: Спасение утопающих…
— … дело рук самих утопающих, — закончил Максимов.
— Молодец! И какой из этого нужно сделать вывод?
— Какой? — спросил Максимов.
— Ты, Гена, дуб, или подумаешь? — разозлился я.
— Разрешите подумать? — попросил майор.
— Думай. Даю тебе целых пять минут.
Я демонстративно посмотрел на часы.
Максимову хватило трёх.
— Товарищ генерал-лейтенант, я хочу подать рапорт о предоставлении мне отпуска.
— Прямо сейчас, посреди зимы?
На лице Максимова отражалось страстное желание угадать ход моих мыслей.
— Нет, не посреди зимы… — начал он.
— Ну? — поощрил я его.
— … А ближе к весне…
— Тепло, — одобрил я.
— … Вернее, весной…
— Совсем тепло!
— А точнее, ближе к лету.
— Ну, наконец-то! Если я тебя правильно понял, то в конце весны тебя одолеет хроническая усталость, как следствие постоянного перенапряжения, и тебе срочно понадобится отпуск для поправки здоровья, так?
— Точно так!
— А теперь, Гена, уважь старика, расскажи, где ты планируешь поправлять своё здоровье?
— Думаю, в районе озера Байкал, Михаил Иванович.
— Так. Один или со товарищи?
— А как вы посоветуете?
— Лучше со товарищи. Тут недавно один наш общий знакомый вернулся из турпоездки по Латинской Америке, я думаю, тебе его опыт, ох, как пригодиться.
— Спасибо, Михаил Иванович, обязательно воспользуюсь вашим советом. Только согласится ли он составить мне компанию?
— А ты с ним подружись. У тебя на это вагон времени.
— Слушаюсь!