Логика (всегда) банальна, а потому оказывалось, что оба знакомства (с лицами противоположного пола) можно было считать выгодными.
Впрочем… что такое "лица противоположного пола"? Люди, которые моются по-другому?
После душа Анна Паула Вальсе разглядывала себя в зеркале. Красивое лицо, сформировавшаяся грудь, широкие бёдра…
"Анька! – завидовали студентки, – какие у тебя ноги длинные!"
"С лица воды не пить. – Анна Паула не понимала о чём речь. В чём преимущество? – С ног тоже".
Первые догадки закрались, когда соседка по комнате привела в общежитие парня. На вахте договорилась (чтобы пропускали), соседкам объяснила, что они "распишутся через два месяца", отделила часть комнаты занавеской и…
они стали жить.
Временами за занавеской вспыхивала живая напряженная электрическая тишина. Там полыхали невидимые искры, что-то яростно происходило. Звуков не доносилось, однако поле любви захлёстывало. Находится в нём было трудно, учиться – невозможно.
Анна Паула выбрала девушку из некрасивых (она уже изучила вопрос и разбиралась, какая мадемуазель красивая, а какая нет), вдвоём они сняли комнату. Вдвоём получалось дешевле.
Магнитное поле любви осталось в общаге, но вопрос не разрешился. Анна Паула смотрела в зеркало и старалась разгадать: для чего груди? к чему необходимы сосцы?
Неужели только для вскармливания ребёнка? И всё?
Эдик жил в соседнем доме. От отца ему досталась машина – бессмертная в своей надёжности "Победа". "Победа" не хотела умирать, но и передвигаться по дорогам отказывалась. Эдик проводил под её днищем свободные вечера и праздники. Он казался прекрасным объектом для исследования.
…Странное дело, но лица бывшего/будущего мужа Анна Адамовна тоже не вспомнила. Подумала, что нужно посмотреть семейные фотографии. "Скажу лишнего, Астя может обидеться".
В подъезде Анна Паула стянула трусы. Скрутила, спрятала в сумочку. На девушке был длинный широкий сарафан, а потому поводов для опасений не наблюдалось. Старушки на лавочке не могли заподозрить неладного.
Анна подошла к "Победе", постучала по крылу:
"Тук-тук! Кто в теремочке живёт?"
И стала ждать, расположившись на максимальном приближении.
Эдик уронил на физиономию гаечный ключ, обозначил сие обстоятельство нецензурно, принялся выползать из-под машины, перебирая по листу фанеры плечами, как червяк.
Когда добрался до кромки… опешил. Над ним перевернулся купол… купол самой древней и самой загадочной церкви. Две безупречные ноги взлетали в бесконечную высоту, чтобы сомкнуться где-то там… у кучерявого треугольника. Притом, вся эта безумная красота принадлежала только Эдику – ткань сарафана/купола замыкала пространство над храмом. В Мире (в эту секунду) существовали три вещи: перемкнувший мозг Эдика, стройные ноги и кучерявый треугольник.
К несчастью, Природе было плевать на исследовательские эксперименты Анны Паулы. Через месяц она обнаружила, что беременна. Пятый курс института пришлось отложить – взять академический отпуск. На Белый свет должен был появиться новый человечек.
Эдик возложил на алтарь любви свою беспросветную серость, комнату в квартире, "Победу" и неискоренимое желание трахаться.
Трахаться он умел двадцать четыре часа в сутки. Даже во сне.
"Примитивный, но ёбкий, – думала Анна Паула. – Как эти два понятия коррелируются? Нужно задать вопрос Володе".
К несчастью (или всё-таки к счастью?) "личностный разрыв" проявил себя очень быстро. Эдик обнаружил, что ему не о чем говорить с женой. Она умнее, образованнее. К тому же, холодна, как лёд. Даже во время секса остаётся спокойна, как снайпер перед выстрелом.
"Ты хоть бы постонала".
"Зачем?"
"Всё мне полегче… было бы".
"Тебе и так не тяжело".
Анна Паула переворачивалась на спину. Она знала позу, в которой супруг кончал за считанные секунды. "Хватит гимнастических упражнений. Пора спать. Завтра много дел…"
Эдик не выдержал и ушел. Вслед за ним ушел его брат. Собрал вещи и увёл своё весёлое семейство. Асте к тому времени было четыре годика.
Доктор Криг перелистнул тетрадь, побарабанил пальцами по столу. Он находился на стадии превращения.
"Сомневается, – поняла Анна Адамовна. – Почему?"
Михаил Николаевич поднялся, прошел вдоль окна, сел. Сказал, что повода для беспокойства нет ни малейшего, что доктор Бескровный уже готовит Астю к операции.
– Он сделает лучше меня… в смысле подготовит. Проверит досконально…
Анна Адамовна во второй раз подумала, что шторы в кабинете отвратительны, как "истеричные оперы Вагнера".
– Вас что-то беспокоит?
Доктор Криг моментально отрёкся: "Нет!", заявил, что всё в порядке, тут же сказал, что его беспокоит всё: "Решительно всё!"