— Наверное проклятия исчезают вместе с магией.
— Нам на руку, Том, что операцию назначили днем. Я узнавал, тут у операционной открывается внутренний слой и можно не использовать искусственный свет.
— Мне так страшно, Алекс. Я ведь никогда не делал ничего подобного.
— Ничего, я тоже на всякий случай читал. Вдвоем справимся.
— А даже если справимся, это же будет катастрофой, у нас весь мир работает на техномагии. Исчезнет она — что делать дальше?
— Об этом подумаем после, мне кажется, Кассиан не зря упоминал свою библиотеку. Думаю, у него был план. В любом случае, главное — это дети.
Вскоре Эмили одели и повезли на операцию. Их не пустили в блок, но они воспользовались заранее заготовленными халатами и пропусками. В операционной горел свет, врачи и сестры о чем-то переговаривались, а сердце Тома стучало как бешеное. Может они успеют. Но его мечтам не суждено было сбыться, ровно в двенадцать дня магия покинула мир окончательно, забрав с собой жизни тех, кто должны были уйти за грань, и восстановив здоровье других. Мало кто знал, что половина людей из домов для сумасшедших вдруг оказалась нормальной. Доктора и сестры в абсолютной панике не могли ничего сделать. Магвизуализаторы не работали, магические кристаллы тоже, не было света, перестали ехать машины, началась паника.
Том и Алекс беспрепятственно вошли в операционную, в которую проникал солнечный свет. Выгнали оставшихся врачей, которые были и без того полуживыми, так как магия из них ушла видимо одной из последних, как и предполагал Касс. Они испытывали легкую дезориентацию.
Том подождал, когда появится его компаньон, попросил взглядом помочь ему при возможности.
Операция прошла без осложнений. Жаль только, что антибиотиков, которые рекомендовали учебники, в этом мире не было и они лишь надеялись, что организм Эмили справится. Ей дали укрепляющие и обезболивающие растворы внутривенно. Но больше сделать для нее не могли ничего.
Дети родились. Два мальчика и девочка. Все с еле наметившимися черными волосиками и зелеными глазами.
Том, обрезав последнюю пуповину, выронил окровавленные ножницы на пол и тут же на него сел. Его затрясло. Алекс стал обтирать малышей. Они не плакали, как будто знали, что крик им не поможет, а лишь обеспокоит двух мужчин, которые помогли им родиться.
Эмили
Очнувшись после родов, я сначала не поняла, почему так темно. Около меня сидел Лейн со свечкой. Где только взял?
— Привет.
— Привет, Эмили. Как ты?
— Болит живот.
— Это нормально после операции. Тебе вставать пока нельзя, — говорил он запинающимся голосом. — Так Том сказал, что в учебнике написано.
Пока он это говорил, свечка начала быстрее дрожать.
— Что-то с детьми? — запаниковала я.
— Нет, нет, они спят в соседней палате. Мы просто не стали тебя будить. Покормили, помыли, нормально все. Если хочешь, мы перевезем их к тебе чуть позже.
— Что случилось Лейн? Почему света нет? Никаких звуков не слышно.
— Все спят, дорогая. В городе введено чрезвычайное положение. Судя по слухам, никто не может пользоваться магией.
— Кассиан, как же Кассиан, он тогда не сможет переместиться.
— Подождем еще, может он сам придет. Прости Эмили, я сам в шоке. Хорошо еще цунами не случилось. Это все неожиданно, слишком быстро.
— Я не знаю, что сказать. Меня радует, что с детьми все в порядке, но как же маги целители? Вдруг понадобится помощь?
— Поступали сообщения, что больные исцелялись. За сегодняшний день я не видел никого даже с насморком. Может лекари нам и не нужны. Не знаю, предлагаю подумать об этом завтра. Ты спи, а я еще посижу. Все, гашу свечку.
Через два дня меня перенесли домой. Раны быстро заживали, на третий день я сама передвигалась по дому, малышей положили ко мне в комнату в изготовленные кроватки. Пришлось перестраивать весь жизненный уклад. Вставали с рассветом, ложились с темнотой. Запаслись свечами, их стали изготавливать вручную на одном из предприятий, правительство запретило завышать цену слишком сильно, чтобы не вызвать кризис.
Энергии не было. Том и Алекс не показывались на глаза. Они что-то чертили, а потом отправились в государственное собрание.
Через два месяца был утвержден проект первой электростанция ГЭС. На стройку направили всех мужчин города, в надежде на появление источника электричества. Позже планировалось построить производство для изготовления проводов и осветительных элементов. Народ воодушевился, воспрял духом, появилась хоть надежда на улучшение комфорта, к которому все так привыкли.
Кассиан все не появлялся. И каждый день ухаживая за тройняшками, я вспоминала его. Да и как забудешь, когда зелень глаз детей так напоминала отца.
Жизнь налаживалась. Дел у мужей было по горло. Ниан успевал все так же убирать и готовить. Лейн изучал библиотеку Кассиана, пытаясь найти что-то для себя полезное, а в свободное время помогал Ниану с заказами. Том разъезжал по городам, представляя проект электростанции. Однажды зашел Алекс с каким-то чемоданчиком, дети уже спали (малыши часто спят днем). Он отвел меня в свою комнату, положил его на кровать и сказал, что присмотрит за детьми пару дней.
— Почему пару дней? — он не улыбнулся, что с ним бывало очень редко. Погладил меня по голове и вышел, тихо закрыв за собой дверь.
Я открыла ларец. На внутренней стороне крышки был рисунок звезд, очень похожий на рисунок колыбели, что мы с Костей тогда видели в избе. Сердце заныло.
«Моей любимой» — гласила надпись на плотном конверте. Под конвертом лежали дневники. В плотных обложках, на плотной бумаге, они все были исписаны знакомым до боли почерком, но я вернулась к письму.
«Эмилия, я хотел бы так много тебе сказать, но слова не смогут описать и десятой доли разрывающих мою грудь чувств. Я люблю тебя и сейчас, ты была смыслом моей жизни. Я знаю о чем говорю, потому что большую ее часть я собственноручно спустил с высокой горы прямо в канализацию. Прости, но я не смогу к тебе вернуться. К тому моменту, как ты будешь читать это письмо меня не будет на этом свете. Я не смог сказать этого раньше, отчасти потому, что это было опасно для наших детей (надеюсь теперь ты в этом не сомневаешься!), отчасти, потому что боялся — не смогу покинуть тебя, если будешь умолять остаться. Но мир заслуживает спасения, Эмилия, и я подарил ему это спасение, проведя ритуал с тобой. Да, это была та ночь на горе, когда мы так неожиданно встретились. Но, как и любой ритуал, он требует жертвы. Я как последний джинн стал жертвой для перерождения магии мира. Сейчас ты подумаешь, почему не ты? Потому что ты — лишь потенциальный джинн, с которым я могу передать свои гены будущим поколениям. Звучит немного цинично, но, поверь, мне совсем так не кажется. Я бы все отдал, чтобы иметь шанс наплевать на все и всегда обнимать тебя, но не судьба… Ты должна передать моим детям эти дневники, они передадут своим. И так будет длиться еще многие поколения. Когда восстанет магия, и появятся новые джинны (ими будут некоторые из наших многочисленных потомков) они должны иметь какое-то представление о той магии, что существовала раньше. Хотя потом, скорее всего, она и будет другой, но при должном усердии легко провести аналогии.
Теперь о нас и нашей семье. Магия убрала все привязки и проклятия, болезни. Так что дети и взрослые пока болеть не будут. Не существует больше проклятия деторождения, опутывающего когда-то почти весь мир. И ваших привязок тоже нет. Мужья могут остаться с тобой по своей воле, но, если нет — они тебя поддержат все равно. Хотя я подбирал тебе хороших мужей! Должен признаться много событий подстраивал я, но об этом не жалею. И ты не жалей. Когда на ритуале в храме ты сняла кольцо и надела на меня, я понял, что пропал навсегда. Я отдал жизнь за мир и за тебя. Никогда не забывай цены, которую мы все заплатили за шанс быть счастливыми и здоровыми. Я люблю тебя. Прости меня, если только сможешь…
Твой навеки и во всех будущих жизнях, Кассиан.»