– Пожалуйста, продолжай.
– Демоны съедали ее живьем изнутри, – говорит он. Он такой спокойный, такой рассудительный. Я убежден что, произнося эту речь, он верит собственной лжи. Он должен, чтобы передать этот уровень искренности с невозмутимым лицом. – Единственный способ спасти ее – освободить их, вырезать их.
Для широкой общественности внесем немного ясности: есть разница между психопатией и психозом. В то время как психопатия – это любое расстройство личности антисоциальной разновидности, психоз демонстрирует потерю реальности, как длительную, так и кратковременную, например, при кратковременном психотическом расстройстве. И обычно имеет главный стрессор, чтобы вызвать внезапное начало. Галлюцинации, бред, беспорядочное поведение – все симптомы. Удобно для Шейвера.
Видите ли, психопатия неизлечима. Но состояние психоза – не связанное с таким психическим заболеванием, как шизофрения (готов поставить на это деньги), можно лечить, корректировать. Есть шанс реабилитации с медикаментами и терапией и... сейчас будет самое смешное... в итоге излечиться. Вернуться в дикую природу.
Но как можно такое провернуть?
Придумать травму. Повреждение мозга.
Все что мне нужно сделать, это согласиться и не искать источник, и Шейвер получит сокращение срока и пребывание в милой психлечебнице, несколько рецептов, и досрочное освобождение, когда он будет признан вменяемым.
Но зачем мне это делать? Вот в чем вопрос, не так ли? Портер отстранили от дела, и единственной угрозой моей персоне была карта Таро на могиле моей покойной жены. Отправленная психопатом из-за решетки, который нападает на невинных женщин.
Я не вижу этого, мудак.
Я засунул руку во внутренний карман и охранник, о котором, признаться, я совсем забыл, делает шаг вперед.
– Просто карта, – говорю я ему, и держу так, чтобы он ее изучил. Затем опускаю ее на стол. – Шейвер, вы можете это объяснить?
Неуловимо. Берет карты в руки. Насколько далеко он хочет зайти?
Я наблюдаю за его лицом, ожидая увидеть, как раздуваются ноздри, расширяются глаза, узнавая, как подергиваются его губы, когда он пытается скрыть свое удовольствие от получения ответа от меня. Хотя вторжение в могилу Мелани и разозлило меня, я разыгрываю этот гнев в интересах Шейвера. Я хочу расколоть его, узнать его мотив.
– Это карта Таро, доктор Уэст, – просто отвечает он.
– Я вижу, – стучу по карте двумя пальцами. – Что я хочу знать, это что она значит для тебя?
Он подвигается вперед и тянется к карте, цепи царапают стол. Его пальцы благоговейно скользят по пластиковому покрытию.
– Когда я был мальчиком, в конце улицы жила старая цыганка. Дети смеялись над ней. Забрасывали яйцами ее дом. Прикалывались с дверным звонком, думаю, так называется это в Америке? Родители говорили нам держаться подальше, оставить несчастную старуху в покое.
Он переворачивает карту и передо мной появляется человек в плаще.
– Даже тогда, – продолжает он, – пока я не понял мир, я чувствовал ее присутствие. Знания того старого мира. Однажды она подошла ко мне, а дети разбежались, но я остался стоять. Она достала карту из кармана и приложила ее к моему лбу и сказала – Мужчина в плаще будет твоим спасением.
Я ощущаю, как меняется мое выражение лица, пока я смотрю на него. Я уверен, что выдаю свои догадки, поскольку он изучает меня так же пристально, как и я его, но мне все равно. Я полностью сбит с толку, является ли эта часть приукрашиванием его будущего заявления о бредовых состояниях, или это правда. В любом случае, я делаю быструю пометку проверить, жива ли еще эта женщина, а если нет, то, когда и как она умерла.
– Сколько тебе было лет? – спрашиваю я.
– Тринадцать. Возраст просвещения. – Его улыбка не коснулась глаз.
– Как ты думаешь, что она имела в виду?
Он пожимает плечами.
– Тогда, я не смог бы ответить. Только то, что я был особенным, и, вероятно, эта темная фигура в плаще, хотя мой юный мозг видел в нем супергероя в плаще, – усмехается он, – пришел за мной. – Он громко фыркает и садится прямо. – Или же Мрачный жнец.
А вот и раздутое чувство собственной важности, ребята. Наконец пролилась его истинная психопатия.
– Но он не мог быть Мрачным жнецом, если должен был спасти меня, – говорит Шейвер. – Я многие годы думал об этом, решив, что это метафора. Знаете, когда вы молоды, возникает этот определяющий момент? Что-то глубоко всплывает на поверхность? – Я киваю, чтобы он двигался к чертям дальше. – Для меня это была цыганка и ее пророчество.
– Вот почему ты стал изучать Арканы, – говорю я, подразумевая вопрос.
Он показывает зубы, не совсем улыбка или ухмылка.
– Да. Этот момент значительно повлиял на мою жизнь. Я научился читать карты, доверять их проницательности.
– И использовать карты Таро как инструмент для выбора.
Я огибаю линию безопасности здесь, делая вывод о процессе выбора жертвы. Но Шейвер достаточно умен, чтобы идти по ней. Он может дать мне правдивый ответ, не обвиняя при этом самого себя.
Он прищуривается.
– Я увидел Девин в картах, – отвечает он, следуя теме. – Я увидел ее боль. Ее страдания. Поэтому, когда она пришла ко мне, я не мог ей отказать. Я сделал для нее расклад, и тогда карты указали на демона внутри нее. Она вцепилась в свою кожу, умоляя об освобождении. А я просто...
– Сорвался? – предполагаю я.
Он медленно кивает.
– Я увидел себя... – он закрывает глаза. – Разрезающим ее плоть, вырезающим вокруг костей. Вскрывающим грудную клетку, чтобы добраться до ее сердца, потому что сердце – это то, что нужно освободить. Я чувствовал, как оно пульсирует в моих руках, но это было так, словно я смотрел со стороны, как во сне. Кровь... столько крови... на моих руках. Такая красная, как фигура на ее карте. Освобождение красного, освободило бы ее, и я не смог остановиться. Ее боль была заразительной. Я должен был это остановить.
Вплетение правды в выдумку отличный способ создать правдоподобную ложь. Тиллман, вероятно, царапала свою кожу. С необходимостью ее исправить. Но Шейвер "сорвался" объяснение никогда не прокатит у присяжных. Особенно у присяжных, которых я помогал выбирать.
– Ты сказал, она выбрала карту. Где эта карта сейчас?
Если он ответит честно, это даст нам отправную точку для раскрытия нити Таро в других делах. В отличие от других серийных убийц с четким МО, Шейвера сложнее всего предугадать. Увечья – распространенное компульсивное поведение по многим причинам. Если он вырезал сердце у каждой жертвы, это было бы, по крайней мере, общим знаменателем. Но поиск, который Чарли провел с помощью ViCAP и в других базах правоохранительных органов не выявил такой МО.
Если Таро показывает Шейверу его жертвы, то логично предположить, что у него есть заранее определенный, выборочный метод убийства для каждого. Я делаю пометку, чтобы Чарли занялся поиском жертв, у которых отсутствуют органы. Возможно, случаи, которые упускают из виду, носят серийный характер из-за их привлекательности на черном рынке.
Маска Шейвера на секунду сползает, и я замечаю, как он оценивающе смотрит на меня. От этого у меня по спине пробегает неприятный холодок.
– Доктор Уэст, карты всегда возвращаются в колоду, – наконец отвечает он.
Я бросаю взгляд на лежащую на столе карту в пакете. Эта карта из личной колоды Шейвера, и он говорит мне, что после того, как он закончит со мной, карта будет возвращена.
Я прячу карту в карман и закрываю папку, прежде чем отключить камеру.
– Я закажу МРТ и КАТ. – И встаю.
– Мы закончили, доктор Уэст?
– Закончили, – говорю я. – Как только я получу результаты анализов, моя оценка будет завершена и передана твоему адвокату.
Я захлопываю портфель. Если обнаружится травма головного мозга, я съем свой галстук. Неужели Шейвер ждет, что я присягну перед судом и солгу насчет снимков? Что-то здесь не сходится.
Совет Мии по поводу осторожности не покидает мои мысли.
Разочарование Шейвера заметно по его своенравному выражению лица, в котором проглядывает намек на вызов. Он хочет контролировать процесс, хочет контролировать это интервью.
Этому не бывать.
В момент, когда я останавливаюсь перед дверью и жду, что охранник меня выпустит, Шейвер произносит последнее слово.
– Разве тебе не хочется узнать расшифровку твоей карты, доктор Уэст? Что Пятерка Кубков припасла для тебя?
Ладно, слово было не одно. Но для меня все это звучит как полная чушь.
– Нет, – и с этим выхожу из комнаты.
До того, как успела закрыться дверь, я слышу Шейвера:
– Захочется.
У кого-то разыгралась интуиция? Жуткий ублюдок.
Выйдя из здания суда, я достаю телефон, чтобы позвонить Портер, сообщить ей последние новости... но передумываю. Чем меньше она знает, тем безопаснее для нее.
По крайней мере, это благовидный предлог не разговаривать с ней. Другая половина меня просто боится после того, что она сказала накануне ночью. Похмелье обуздано, и я звоню Эдди.
– Хочешь хорошие или плохие?
– Дерьмо. Хорошего же нет?
– Нет.
Он обзывает меня, и я смеюсь.
– Шейвер выстраивает психоз-защиту. – Этот наукообразный жаргон ничего не значит для него, и я объясняю. – Он выйдет через два года.
– Проклятье. – Спустя пару напряженных секунд он говорит, – Что, если мы сделаем то, что не смогли сделать наркотики?
– Я заинтригован. Что ты предлагаешь?
– Непредумышленное убийство, возможно, не имеет такого веса, как убийство в первом случае, но это легче доказать. И с профессией Шейвера...
– Служит основанием для доверия его внезапному психозу. – Его рухнувшей защите. – Все, что тебе нужно сделать, – это убедить присяжных, что уличная наркоманка может спровоцировать психоз. – Что, учитывая печально известную репутацию Шейвера, может сработать.