Позже, в баре, который стал “нашим баром”, Портер действительно появилась, чтобы выпить. Она написала сообщение, что придет, но я продолжал наблюдать с барной стойки, глядя на дверь каждый раз, когда та открывалась, до того момента, как она вошла.
Мы подшучивали друг над другом, флиртовали, выпили по два бурбона... и чуть не поцеловались… прежде чем она объявила, что на самом деле она запланировала здесь встречу с коллегой, и надеялась, что я не возражаю.
Все было подстроено.
Меня обманули. Портер привела меня сюда, чтобы выдать за друга, который, скорее всего, был настоящим стервятником, и я уже собирался на выход... пока она не представила меня Мелани.
– Это моя коллега, Мелани Харпер.
Мелани усмехнулась, и звук ее мелодичного голоса окутал меня теплом, словно бурбон.
– То есть, соучастник преступления, – сказала Мел.
И это все, что потребовалось.
Я влюбился.
Я сразу же это понял.
Обычно я не из тех мужчин, которые порхают от одной женщины к другой (ну, во всяком случае, не сейчас), но Портер тоже это увидела. То, как мы с Мел смотрели друг на друга. Портер была богиней сватовства. Мы с ней стали друзьями, насколько это вообще возможно для мужчины и женщины, а с Мел... всем друг для друга.
Существует много различных степеней любви. На самом деле их так много, что никто не может испытать их все за всю жизнь.
Я любил Мелани всем своим существом. Некоторые назвали бы это родством душ. Но я также любил и Портер. Она была моим другом, моим доверенным лицом.
Именно это сделало ее предательство еще более болезненным.
После смерти Мел, я взял отпуск. Когда вернулся в зал суда, я увидел Портер, сидящую напротив меня за столом защиты, и это ощущалось, будто часть меня отмерла.
Я переключаю тумблер и поворачиваюсь к барной стойке, чтобы напиться. Атмосфера в индустриальном баре в центре города кажется сухой, что-то вроде мягкой ностальгии, которая не может вызвать правильные сентиментальные чувства. Каждый столик занят в причудливом, но модном заведении, обрывки смеха дополняют музыку в стиле рок. Открытые воздуховоды и балки создают урбанистическое настроение, но теплое освещение и незамысловатый рабочий класс придают уют, несмотря на кирпич, стекло и сталь.
Я сижу на том же самом месте, что и много лет назад, когда Портер вошла в заведение.
Какая-то часть меня всё ещё надеется, что Мел последует за ней, как и в прошлые времена. Эта горькая часть, сморщенная и тяжелая. Немного язвительный, гнойный комок, который презирает все парочки, оккупировавшие бар.
– Обязательно было выбирать это место, – говорю я, не глядя в ее сторону.
Она заказывает себе бурбон и придвигает стул поближе к моему.
– Я в этом плане сентиментальна.
Я взрываюсь смехом. Эта женщина, которая ест прокуроров на завтрак, не сентиментальна. Она прошла долгий путь от адвоката-новичка, которого я встретил в комнате ожидания.
– Как Мазерс воспринял это? – Я пододвигаю стакан к краю стойки, указывая на него. – Дружище, налей еще.
У бармена большая, густая борода и пучок на голове, что давало надежду, что он в состоянии сделать меня пьяным. Он подает Портер ее напиток и доливает в мой стакан.
– Согласился, – говорит она. – Безусловно, без изящества. Но мне оказали услугу.
– Говоришь, как настоящий адвокат защиты. – Я делаю большой глоток.
Она невероятно подходит мне, проглатывает янтарную жидкость одним глотком. Портер никогда не была из тех, кто потягивает напиток, когда дело касалось крепкого алкоголя.
– Не понимаю, почему ты такая язва, – отвечает она. – Разве ты не должен злорадствовать? Доктор Йен Уэст снова добился своего. Ты собираешься препарировать один из самых запутанных психопатических умов. – Она ухмыляется. – Возможно, ты даже напишешь об этом научную статью. Возвращение к истокам твоего воспаленного эго.
Туше. Я ставлю стакан и смотрю на нее, впервые замечая черное платье с глубоким вырезом, и мягкие волны волос.
– Собираешься на свидание?
– На самом деле, да. – Она серьезно смотрит на меня. – Он настоящий мудак, и его эго... – присвистывает она.
Я шумно выдыхаю.
– Портер, что это за игра? Я не готов продолжать сегодня твои игры разума.
– Уэст, никаких игр. – Она разворачивается ко мне лицом, скрестив при этом ноги. Мой взгляд слишком долго задерживается на разрезе, обнажающем ее бедро, и она замечает это. – Что-то пробуждает твой интерес?
Я быстро поднимаю глаза.
– Шейвер дал тебе карту?
Ее радостное выражение сменяется на мрачное. Мне ненавистно то, что только что убил улыбку, которую так редко вижу на ее лице. Но я должен знать, и нет смысла притворяться, что это свидание, не что иное, как способ получить информацию друг от друга.
– О чем ты говоришь?
– Карту Таро, – поясняю я. – Шейвер давал тебе одну?
Она допивает остатки бурбона, и решительно ставит стакан на стол.
– Нет. Но раз ты спрашиваешь, предполагаю, моему клиенту, моему бывшему клиенту, – поправляет она, – каким-то образом удалось вручить тебе одну... по какой бы то ни было причине.
– Ты знаешь причину.
Она поднимает палец.
– Ах. Я знаю предполагаемую причину. И мы, Уэст, не пойдем туда. Мы не будем тратить время на каждый допрос и свидетеля... – Она замолкает, искра в ее голосе утихает. – Я не хочу спорить с тобой.
– Тогда не надо.
Она наклоняет голову.
– Что это была за карта? Откуда ты знаешь, что она от Шейвера?
В ее очереди накопился целый арсенал вопросов, которые только и ждут своего часа. Я делаю еще один глоток и ставлю стакан на стойку. Если я собираюсь пережить это, мне нужна чистая голова. И сексуальное платье Портер тоже не помогает в этом деле.
Простое признание ее красоты ощущается предательством Мел.
– Ты закончила с напитком?
Она делает последний глоток и ставит стакан на стойку.
– Да.
– Пойдем прогуляемся.
***
Я протягиваю Портер свою серебряную флягу.
– Вот это мне в тебе и нравится, – говорит она, и принимает бурбон, который я держу наготове. – Всегда готов. Никаких сюрпризов. Всегда предугадываешь их, и любое другое клише в книге.
– Я – клише. Помечу. – Я мельком смотрю на нее и замечаю, как она борется с улыбкой.
Мы сворачиваем к парку «Ярдс». Прибрежный парк – архитектурный рай, с губчатой зеленой травой и водопадами, которые впадают в бассейн, где летом плещутся дети, а взрослые нежатся на солнце.
Честно говоря, ненавижу это место.
Парк был одним из наших любимых мест, моим и Мел. Мы тут выпивали, чтобы согреться, прогуливались по выложенной кирпичом набережной вдоль перил, смотрели на огни, отражающиеся над рекой. Затем пересекали пешеходный мост, останавливаясь посередине и целуясь, как парочка похотливых подростков.
Не понимаю, зачем я привел сюда Портер.
Может, из-за годовщины смерти Мел я просто жажду наказания. Покрыть еще одним слоем вины этот шар скорби.
Или, это что-то глубже, темнее. Уродливее.
Явное напоминание о Мел, так что я получаю удар в пах каждый раз, когда мое подсознание встает на дыбы с влечением к Портер.
Если бы я был психически здоровым человеком, я бы признался, что за последние пару лет мои развивающиеся чувства к Портер были причиной, почему я держал ее на расстоянии вытянутой руки. Но я нестабильный придурок, и Портер уже перешла на другую сторону... как раз тогда, когда я нуждался в ней больше всего.
– Она любила это место.
Слова Портер словно нож, вскрывающий мою грудную клетку.
Я резко втягиваю холодный осенний воздух. Это все, что я могу сделать. Мы идем вдоль набережной, засунув руки в карманы пальто (слава Богу, что это греховное платье теперь спрятано), пока не достигаем травянистого холмика, где в землю утоплены бетонные скамейки.
Портер садится на первую скамейку и потирает руки.
– Уэст, что происходит?
Я смотрю на реку, взвешиваю решение, укрепляю решимость и т.д. и т.п., и затем смотрю на нее.
– Шейвер хочет, чтобы я поставил ему диагноз "невменяемый". То есть временно.
Она моргает и смотрит на меня.
– Это он тебе сказал?
– Да. – Я сажусь рядом с ней. – Сегодня в конференц-зале. Возможно, ему удастся обмануть другого психолога, и он сможет их всех убедить. Он считает, что достаточно умен, чтобы манипулировать кем угодно, но еще он смышлен и понимает, что кое-что превосходит азарт. И я могу рассказать тебе все это сейчас, потому что ты больше не его адвокат, но Портер...
Она кивает.
– Знаю. Пакт.
Еще в те дни, когда я только начинал свою работу в консалтинговом агентстве, Мел, Портер и я заключили пакт – что все, что мы обсуждали, останется между нами. Безусловно, мы соблюдали этику, но невозможно было представить, что мы никогда бы не обсуждали наши дела. Это то, чем занимаются любовники и друзья – обсуждают свои будни.
– Дело не только в этом, – я рычу и достаю из кармана карту Таро. Она все еще в пакетике, так и не распечатана. Сомневаюсь, что Шейвер оставил бы отпечатки, но он сделал это однажды в номере мотеля, и там могли быть какие-то другие улики.
Я передаю ее Портер, она изучает рисунок на обороте, затем спереди.
– Пять кубков.
– Карта означает потерю, скорбь, – я даю ей пару минут, ей не нужно заставлять меня объяснять дальше. – Я нашел ее вчера на могиле Мелани.
Портер сверлит взглядом карту.
– Ублюдок.
Я усмехаюсь, не могу сдержаться.
– Не очень-то этично с твоей стороны. – Но невероятно очаровательно.
Она протягивает мне карточку, избавляясь от нее, как будто просто держа ее в руках, она может заразиться неведомой болезнью.
– Уэст, я знаю кто мой клиент. Внутри меня всегда есть колодец, который я приберегаю для надежды... но кто-то должен делать мою работу. Кто-то должен его защищать.
– Но не ты. Больше нет.
Она торжественно кивает и смотрит на меня.