– Прости, я сейчас не могу, у нас лекция интересная намечается в субботу. Пойдем вместе.
– Спасибо, пожалуй, останусь дома.
Порой казалось, что весь их разговор состоит из упреков и недовольного молчания. Ему было некогда, всегда некогда. Но неужели Саша настолько эгоистична, что не может понять, насколько он занят? Ведь начать и вести свое дело – это быть на связи двадцать четыре часа. И вместо того, чтобы дуться, могла бы прийти и помочь, в конце концов.
Дима не сразу понял, что она перестала петь. С окончанием ремонтов закончились и концерты, потому что «ты не можешь так поздно возвращаться одна, а я не смогу тебя встретить – пока от нашего клуба доеду…» Саша один раз отказалась от предложения, второй… потом перестали приглашать.
Он не сразу осознал, что они перестали ссориться. А когда осознал – очень захотел вдруг скандала. Но… не получилось. Она со всем соглашалась. Спокойно, без раздражения, равнодушно. Как будто он уже вышел за четко очерченную зону ее жизни.
– Я сегодня задержусь, поужинай без меня.
– Хорошо.
– Слушай, с отпуском в это лето ничего не получается. Давай передвинем на осень. В октябре же тоже можно неплохо отдохнуть. Ты не против?
– Я не против.
– Представляешь, у нас тут ребята женятся. Они встретились в день просмотра кинофильмов и через три месяца подали заявление. Завтра устраиваем для них вечер романтической комедии. Здорово, правда?
– Здорово.
Он не сразу понял, что упустил. Однажды вернулся домой пораньше, посмотрел на свою жену, сидящую в кресле с книгой, и… увидел ее заново.
– Привет, – подошел, поцеловал в щеку.
– Привет.
– Пойдем ужинать?
– Я уже поужинала, все на плите.
– Посидишь со мной?
– Прости, голова болит. Я лучше здесь.
Дима почему-то точно знал, что голова у нее не болит, просто она не хочет с ним посидеть. Потому что с книгой ей лучше. Интереснее. И сама она такая… нет, это было не спокойствие. Это было безразличие. Он исчез из ее жизни. В тот момент Одинцов почувствовал это очень отчетливо. И ему снова захотелось скандала, чтобы Саша накричала, обвинила, сказала много обидного. Захотелось подойти к ней, схватить за плечи, потрясти. И он даже сделал шаг, протянул руку, но в этот момент Саша оторвала взгляд от книги и подняла глаза – спокойные равнодушные глаза:
– Я, пожалуй, пойду спать. У тебя же завтра встреча в девять тридцать утра. Мне надо проснуться пораньше – погладить тебе рубашку, приготовить завтрак.
Встала и ушла. А он так и остался стоять посреди комнаты. И это его Саша?!
Где та девчонка, что в медовый месяц лазила с ним по горам и, стоя у самого края обрыва, раскинув в стороны руки, громко смеялась от счастья? Где та женщина, которую он обожал и которая сводила его с ума своим пением, то глубоким, то звонким? Где его Саша, которая в майских парках изучала кусты сирени, разыскивая пять лепестков, а потом, довольная, загадывала желание и съедала цветок? Где их кофе в бумажных стаканчиках на лавочке по выходным, когда они выбирались на прогулки? Где это все?!
Как он это допустил? Ослепленный собственным делом, идеей, работой, проблемами, Дима просто перестал находить время для любимого человека.
Я занимаюсь важным.
Она должна понять.
В конце концов, я зарабатываю деньги для нас двоих.
Все это казалось настолько правильным и не требующим доказательств, что выглядело аксиомой.
Но правило аксиомы вдруг перестало работать.
Когда Дмитрий увидел со стороны, какой стала их жизнь – было слишком поздно. И даже секс неуловимо превратился всего лишь в пункт написанной кем-то обязательной программы.
Одинцов начал срочно искать выход из создавшегося положения.
– Давай устроим твой концерт в нашем клубе?
Саша посмотрела на него с какой-то грустно-снисходительной улыбкой:
– Я не готова, Дим, я давно не играла.
– Ну, так мы никуда и не спешим. Время есть, подумай над репертуаром, порепетируй…
А она в ответ продолжала улыбаться:
– Думаешь, стоит?
В один из вечеров он наконец решился и пошел ва-банк:
– Давай заведем ребенка.
– Ты этого правда хочешь? – Ее взгляд стал вдруг пытлив и внимателен.
Вот оно!
– Да, – ответил твердо. – Я думаю, пора. Мы уже достаточно пожили для себя, теперь можно и ребенка завести.
Он не понял, что именно сказал не так, но как только замолчал, почувствовал – ошибся.
– Пора? – иронично переспросила она. – Пожили для себя? Можно заводить? – а потом резко отвернулась и произнесла каким-то совсем чужим голосом: – Решил найти мне занятие?
– Саша, ты все совсем не так поняла. Я не имел в виду…