— Товарищ начальник, я так не могу! Ну, скажите, что они от меня хотят?
— Что такое произошло?
— Приказывают сгрузить бензин, а без него радиостанция не будет работать. Нет, я так ехать не могу! Я на старости лет отвечать не хочу.
— Да расскажите толком, что произошло, кто приказывает сгрузить, почему?
— Из порта пришли и говорят, что бензин нельзя везти в бидонах, — а где я им бочек возьму, когда нет их?
— Товарищ Шатинский, требование правильное, надо бочки добыть. Ну, а если не найдете их, сгружайте бензин. Сколько у вас бензина?
— Пудов шестьдесят, нам ведь только для запуска. Нет, товарищ начальник, это безобразие, я так не могу!
— Успокойтесь, никакого безобразия тут нет, противопожарные соображения заставляют быть крайне осторожным, ведь мы собираемся в море, а там пожар не шутка. Идите, товарищ Шатинский, сгружайте бензин и ищите бочки.
— Бензин, наверное, уже сгрузили, меня об этом и не спрашивали.
— Тем лучше, — осталось, значит, только найти бочки, и дело в шляпе.
Ничего страшного не случилось. Шатинский быстро нашел бочки на складах Владивостокской почтово-телеграфной конторы, в этот же день горючее было перелито и вновь погружено на судно.
Накануне отхода в море «Литке» стоял уже у одной из городских набережных. Грузились остатки. Я был чем-то занят на корме, где меня нашел вахтенный матрос, сообщивший, что меня просит на бак ревизор.
Ревизор «Литке» и второй помощник капитана Бессмертный, спокойный, аккуратный, всегда чисто выбритый человек, работавший планомерно и без суеты, ко всему тому — хорошо знавший свое дело, не стал бы вызывать меня по пустякам.
Под бортом судна стояла шаланда, рядом пыхтел катерок. На палубе шаланды стоит громадный ящик, спеленутый тросом. Около него стояли грузчики и ревизор.
— Товарищ Минеев, не знаете, что за чертовщина в этом ящике?
— Понятия не имею.
— У вас по спецификации есть какие-нибудь большие машины?
— Нет, не должно быть. Возможно, это какой-нибудь агрегат радиостанции. Позовите, — обратился я к вахтенному матросу, — радиотехника Боганова, он, кажется, в кают-компании.
Вахтенный ушел. Бессмертный кричал с шаланды:
— Куда я его дену? Трюмы забиты доотказу, а если оставить на палубе, вряд ли его удастся хорошо укрепить. В случае шторма он смайнает за борт и изломает все вокруг себя.
Подошел радиотехник.
— Товарищ Боганов, — обратился я к нему, — это не ваш ящик?
— Наше оборудование, товарищ начальник, уже все давно погружено в трюмы. Да ничего такого большого у нас и не было.
— Чей же это груз? До Петропавловска нет грузов, товарищ Бессмертный?
— На Петропавловск погрузочных документов совершенно нет.
— Ребята, — обратился я к грузчикам, — здорово тяжелый ящик?
— А кто его знает, — ответил кто-то, — мы его там не грузили, мы тут принимали грузы.
— Кто же сопровождал шаланду? Товарищ Бессмертный, вы бы попробовали определить, тяжел ли ящик-то.
— По тросу судя, — очень тяжел. А ну, товарищи, берись.
Несколько человек навалились на, тяжеловес и чуть не опрокинули его в море. Ящик оказался не по росту легким.
— Вот чортов ящик, мы-то тут думаем, что он страсть какой тяжелый, а он пустой! — сказал кто-то на шаланде.
— Что же в нем может быть? — Тут я вспомнил о меблировке и о шкафах. — Товарищ Бессмертный, этот «тяжеловес» просто-напросто пустой шкаф. Сбили вы меня с толку машиной, я и не подумал о шкафе.
— Меня этот чортов трос спутал. Какому дураку пришло в голову пеленать полуторадюймовым фалом пустой ящик! Или это озорство не к месту? Эй, там на лебедке, чего ворон ловишь, давай!
Вечером я зашел к Константину Александровичу в каюту. Он встретил меня словами:
— Завтра в 12 часов уходим. Как у вас — все готово?
— Как будто бы все.
— За своими людьми присмотрите, ждать не будем, мы и так запаздываем с выходом.
— Люди все погрузились, каюты получили, о времени отхода знают. Не думаю, чтобы кто-либо отстал.
— Отлично. Завтра коротенький митинг, и отдадим концы.
14 июля с утра набережная стала заполняться народом. Шли колонны с красными знаменами и лозунгами. Шли отдельными группками. «Литке» напоминал перенаселенный муравейник, так как у каждого уходящего в плавание были родственники, друзья и просто знакомые. Всем им хотелось в последний раз перед уходом переброситься словом-другим, пожать руку и выразить надежду на скорое возвращение и встречу.