— Да.
— Какая?
— Самая распространенная и тривиальная.
— Женщина?
— Увы.
— Судя по вашему тону, вы не любите женщин, любезный Атос.
— Я равнодушен к ним.
— Неужели из вашей четверки Амур благосклонен только к Арамису?
— Не обижайте Портоса, мой капитан, — хитро улыбнулся мушкетер.
— Но мне приходилось слышать о сердцах, разбитых моим любимым лейтенантом.
— То были кавалерийские налеты на неприспособленные к долгой обороне замки женской добродетели.
— А ныне?
— Могу я быть предельно откровенным?
— Конечно.
— Соперник д'Артаньяна, я подчеркиваю — счастливый соперник, — сам король.
— Бог мой! Я уже слышал о той счастливой перемене в отношении его величества к женщинам.
— Лично я никогда не придавал этим слухам значения. Думаю, все дело в затянувшемся инфантилизме. Но нам, друзьям д'Артаньяна, от этого не легче.
— К сожалению, тут я бессилен.
— Вы ошибаетесь. Вы можете помочь ему.
— Каким образом?
— Уже третий день ходят слухи, что король собирается идти во главе гвардии и двух пехотных полков на Орлеан, чтобы принудить своего брата герцога Орлеанского, вернуться в Париж.
— Да, такие слухи ходят, — де Тревиль не опроверг и не подтвердил, он только дал понять, что слухи не беспочвенны.
— И вероятно, какая-то часть роты останется в Париже?
— Традиционно один взвод обеспечивает охрану ее величества королевы.
Вы не могли бы предоставить эту честь взводу нашего молодого друга?
— Нет ничего легче. Все рвутся в поход — если он, конечно, состоится. А вы и ваши друзья не будете чувствовать себя обделенными?
— Я слишком стар, и слишком много походов за моими плечами. Арамис будет только в восторге… Портос — ему придется пострадать во имя дружбы. Значит, насколько я понял, мы остаемся здесь?
— Если конечно, поход состоится.
— Благодарю вас, мой капитан!
Атос поднялся и церемонно раскланялся.
Как и предрекали придворные сплетники, король выступил в поход против своего родного брата 20 сентября 1631 года во главе гвардии и двух пехотных полков.
Пехота, построенная в походные колонны, неторопливо змеилась по пыльным дорогам в сторону Орлеана, а конная гвардия сопровождала короля, пожелавшего заехать в Шартр.
Движение большой массы войск не могло остаться незамеченным, и когда Людовик подошел к древним стенам Орлеана, Гастон преспокойно успел уехать со всем своим двором к своему будущему — как все предрекали, — родственнику Карлу IV, герцогу Бургундскому. В Нанси, столице Бургундии, его с нетерпением ожидала прекрасная Маргарита де Водемон, племянница герцога, богатейшая наследница Европы.
Добрые граждане Орлеана, оказавшись предоставленными самим себе после отъезда, или, лучше сказать, бегства герцога, под звуки фанфар открыли ворота своему верховному сюзерену и закатили великолепный пир в ратуше в его честь. Затем торжества перенеслись в Блуа, где исстари располагался великолепный замок Орлеанских герцогов, затем обратно в Орлеан…
Через две недели Людовик вернулся в Париж.
Поход закончился ничем. Вернее, следовало бы говорить, что закончился стратегическим проигрышем короля, ибо Гастон, сбежав из Франции и объединившись с матерью, представлял теперь слишком притягательный центр для всяческих заговоров. Но король вел себя, как победитель, и именно как победителя встречали его прекрасные дамы во главе с королевой Анной Австрийской. Рядом с ней стояла новая фрейлина…
Глава 32
Перед концом дежурства сержант сообщил Атосу, что его хочет видеть капитан де Тревиль.
Человек обязательный и дисциплинированный, он, сменившись, немедленно явился к капитану.
— Садитесь, граф, — де Тревиль встретил Атоса у самой двери, провел к своему столу, усадил в кресло. — Вас, конечно же, удивило, что я позволил себе нарушить свое обещание и титулую вас графом. Если вы потерпите минуту, вы все поймете. — Капитан позвонил в колокольчик и приказал появившемуся сержанту привести посетителя.
Молодой человек, немедленно введенный в кабинет, всем своим обликом просто кричал о том, что он принадлежит к судейскому сословию. Темные одежды, которые немного оживлял белый отложной воротник, постное и крайне серьезное лицо, обрамленное прямыми, до плеч, волосами, в руках плоский кожаный портфель с массой медных застежек.
— Садитесь, мэтр Эпиналь. Граф де Ла Фер, о котором вы спрашивали, перед вами.