— Но продолжайте, дорогой Атос, вы остановились в своих рассуждениях на том, что герцогиня ди Лима пытается увлечь короля, — сказал д'Артаньян.
— Но ведь она здесь с мужем, — воскликнул Портос.
— Боже правый, — картинно удивился Арамис, — да с каких это пор мужья стали препоной для амурной интрижки? Вспомните вашу милую прокуроршу и ее мужа, ныне здравствующего прокурора, — добавил он, раздраженный тем, что Портос все время всех перебивает.
— Действительно, — добродушно согласился Портос, — я как-то не сообразил…
— Да помолчите вы, бога ради, Портос, мы не даем закончить Атосу его интересную речь.
— Собственно, я уже закончил. Скажу только, что я убежден: герцогиня очень обрадуется письму, так как боится быть скомпрометированной им.
— Ба! — воскликнул неугомонный Портос и хлопнул себя ладонью по лбу. — Наконец-то я понял!
— Что вы поняли, мой друг? — спросил его д'Артаньян.
— Почему бедняга де Отфор просил вернуть письмо герцогини, а не уничтожить его. Он знал, что герцогиня будет волноваться, ибо боится, как сказал справедливо Атос, быть скомпрометированной письмом.
— Если бы он попросил меня уничтожить письмо, сжечь его, я бы не колеблясь, сделал это, — нахмурился д'Артаньян.
Друзья с некоторым недоумением посмотрели на лейтенанта. Зачем говорить о том, что не произошло. Первым нарушил молчание Арамис:
— Пожалуй, Атос прав. Я как-то не обратил внимания на эту, на первый взгляд, нелогичную просьбу умирающего. А сейчас понял: он и перед лицом смерти заботился о спокойствии своей любимой герцогини, зная, как она боится, что письмо попадет в чужие руки.
— Но тогда получается, что именно ее люди нападали на д'Артаньяна, — заявил Портос.
Друзья уставились на него с явным удивлением.
— Вот пример безукоризненной логики, — насмешливо сказал с легким поклоном в сторону Портоса Арамис. — Но я позволю себе не согласиться с вами, милый друг. Герцогиня никак не могла столь быстро узнать о гибели де Отфора и найти и выслать навстречу д'Артаньяну наемных убийц. Да и откуда она могла знать, какой дорогой он поедет? И откуда у нее столько людей? Не стоит представлять ее всемогущим человеком. Она только женщина.
— В конце концов, все это не имеет теперь никакого значения. Д'Артаньян уже подвергся нападению и ему следует соблюдать осторожность — вот и все. А письмо отвезу я! — заявил Портос.
— Дорогой Портос, мы ценим вашу готовность рисковать ради друга, но письмо следует везти д'Артаньяну. Он свидетель гибели родственника герцогини, он может рассказать ей подробности трагической схватки. Наконец, он дал слово. Но вы, как всегда, правы, — Атос в свою очередь иронически поклонился. — Он в опасности. Следовательно, его нужно охранять. И это наша обязанность, долг мушкетеров по отношению к своему лейтенанту. Мы все поедем сопровождать его, — с этими словами Атос встал из-за стола, показывая, что время разговоров кончилось и пора начинать действовать.
Глава 4
Было уже далеко за полночь, кода четверо мушкетеров и трое их слуг остановились у фигурной чугунной ограды особняка де Люиня, смутно белевшего в глубине просторного двора. Светились два окна на втором этаже. Соседние, неосвещенные дома терялись во мраке улицы. Стояла тишина, в воздухе витал дух опасности и приключений. Не спешиваясь, Атос жестом приказал Гримо, как самому сообразительному из слуг, вызвать привратника.
Гримо спрыгнул с седла, бросил поводья Мушкетону, неторопливому здоровяку, чем-то похожему на своего хозяина Портоса, и подошел к мрачному домику привратника, притулившемуся у решетчатых запертых ворот. Домик смотрел на улицу двумя темными окошками, более похожими на бойницы. Гримо постучал в толстенную дубовую дверь. Приоткрылся глазок: узкая прорезь, забранная в решетку. Гримо что-то стал говорить, жестикулируя по привычке, хотя, наверное, и понимал, что его выразительные жесты не видны привратнику.
Мушкетерам показалось, что переговоры длились очень долго, тем более, что все они знали, как немногословен Гримо и как четко и коротко умеет он выразить свои мысли. Наконец, невидимый привратник что-то понял, захлопнул глазок, и вскоре мушкетеры услышали его гулкие шаги по вымощенному плитами двору. Потом чей-то зычный голос, явно привыкший объявлять гостей, произнес по-испански: "Шевалье д'Артаньян с письмом к ее светлости герцогине!"
Д'Артаньян спешился. Ничто не нарушало тишины. Потянулись минуты ожидания. Он подумал, что только Гримо, слуга графа де ла Фера, воспитанный в почтительном уважении ко всем знакам высокого происхождения, мог присвоить ему, словно король подданному, титул шевалье.