— По вашим словам получается, мой друг, что мадемуазель де Отфор — невинный и наивный ребенок, — сказал он, продолжая изучать древо. — Между прочим, должен вам сказать, что согласно начертанному здесь ветвистому древу, род д'Артаньянов имеет отношение к роду графов де Баацов, а они, в свою очередь, если память мне не изменяет, в четырнадцатом веке породнились с графами де Ла Фер…
— Я всегда испытывал к вам, милый д'Артаньян, родственные чувства! — воскликнул Атос, обнимая лейтенанта. — Но почему вы вдруг об этот заговорили, Арамис?
— Да потому, что наш лейтенант, оказывается, знатен, как Монморанси, и следовательно, может просить руки мадемуазель де Отфор, хотя она и кузина герцогини ди Лима.
— С чего вы взяли, Арамис, что я хотел бы просить руки мадемуазель де Отфор? — смутился д'Артаньян. — К тому же древность рода еще не означает знатность. Вы же сами это отлично понимаете, иначе не готовились бы в аббаты и не служили бы в мушкетерах. Уж ваш-то род, дорогой д'Эрбле, никак не уступит ни Монморанси, ни Роганам, ни Марсильякам.
— Они, кстати, родственники Арамиса, но он … — и Атос не закончил, так как нужно было бы сказать, "слишком горд, чтобы говорить об этом", а это носило бы оттенок упрека.
— Я сужу лишь по словам нашего лейтенанта, сказанным о мадемуазель, и по выражению его лица, — пояснил с усмешкой Арамис.
— Бог мой, в конце концов, уверяю вас, мои чувства — это самые обычные жалость и сочувствие и не имеют никакого отношения к тому, что нас заинтересовало в письме.
— Боюсь, мой друг, ваш визит к герцогине ни на шаг не приблизил нас к разгадке, — заключил Атос.
— Потому-то Арамис и перевел разговор на сердечные дела, — ухмыльнулся Портос. — Хотя мне, что бы мы тут не говорили, чертовски хотелось бы доподлинно узнать, что это за "интересующее нас лицо".
— Мы предположили, что это король… — начал было д'Артаньян.
— Мало ли что можно предположить! Хотелось бы знать точно! — настаивал Портос, слегка перебравший коварного крестьянского вина. — Король или не король?
Узнать точно, как выразился Портос, лейтенанту удалось уже на следующий день. Вернее, следовало бы говорить увидеть, а не узнать. Но в таком случае необходимо добавить, что он увидел еще кое-что, чего уж никак не ожидал и даже не мог предположить...
Лувр был еще пустынным, когда д'Артаньян заступил на дежурство. Побродив у кабинета Людовика, он, воспользовавшись тем, что король еще спит, отправился к покоям королевы в надежде встретить там герцогиню ди Лима и, может быть, малютку Марго. На вопрос лейтенанта камердинер королевы Ла Порт ответил, что Анна Австрийская поднялась удивительно рано и вышла с фрейлинами во внутренний двор Лувра, ставший после перестройки дворца ее любимым местом для утренних прогулок. До перестройки Анна обычно уходила за старые оборонительные рвы, к Тюильри, где начинался просторный парк. Но после того как она, прыгая с герцогиней де Шеврез, тогдашней своей подругой и наперсницей, через тюильрийский ров, упала и у нее случился выкидыш, лишивший Францию наследника, она перестала уходить далеко от дворца, тем более, что перестроенный внутренний двор вскоре превратился в один из самых чудесных уголков Лувра.
Д'Артаньян спустился во внутренний двор.
Анна Австрийская, окруженная фрейлинами, неторопливо шла вдоль галереи, ведущей к павильону Флоры, за которым начинался уже собственно Тюильри. Там уже расхаживали два мушкетера из его взвода. В одном из них лейтенант узнал Арамиса. Тот поспешил навстречу королеве, отсалютовал, отступил в сторону и сразу же, галантно склонившись к одной из фрейлин, принялся болтать с ней, поглядывая по сторонам.
Ну конечно, подумал д'Артаньян, наш Арамис не упустит случая полюбезничать.
Он услышал шаги у себя за спиной и обернулся — во двор вышла герцогиня ди Лима в сопровождении нескольких дам из числа придворных королевы. Он почувствовал, как забилось сердце, но той, кого он надеялся увидеть, среди них не было. Зато сама герцогиня, проходя мимо него, милостиво улыбнулась, но не задержалась — королева уже заметила ее и шла навстречу. Дамы остановились у цветущего куста экзотического тамариска. Герцогиня присела в церемонном реверансе, Анна протянула руку, подняла подругу, обняла, поцеловала.
Д'Артаньян залюбовался этой картиной: перед ним на фоне розовых кустов стояли две красивейшие женщины — одна, рыжеватая блондинка с огромными голубыми глазами, другая, жгучая брюнетка с глазами светло-серыми, словно небо сразу после дождя, затененными длинными ресницами.