— Что после возвращения с охоты двор долго не мог успокоиться.
— Разумно.
Д'Артаньян видел, что король хочет его о чем-то спросить, но не решается.
— Вы должны скоро смениться, лейтенант?
— Да, сир.
— Но ведь вчера вечером заступил Коменж.
— Я рассчитал, что поскольку мне необходимо утром быть у двери вашего величества, незачем сидеть ночью вдвоем, и поэтому подменил лейтенанта графа де Коменжа с условием, что передам дежурство его сменщику, лейтенанту де Тьерри. Он должен быть здесь к девяти утра.
— Разумно, — повторил король.
Он явно мялся и никак не решался приступить к тому, ради чего вызвал мушкетера.
— Насколько мне известно, вы знакомы с герцогиней ди Лима?
— Я удостоен ее дружбы.
— Я бы хотел попросить вас… не по долгу службы… Просто я не хочу посылать скорохода и привлекать внимание….
Мрачное подозрение шевельнулось в душе лейтенанта. Король слишком явно оказывал внимание мадемуазель де Отфор. Если бы лейтенант знал о двух последних днях охоты…
— Вы не могли бы по дороге домой заехать к герцогине ди Лима и передать мое приглашение ей и мадемуазель де Отфор позавтракать со мной?
Д'Артаньян облегченно вздохнул.
“Герцогиня в гнездышке у Арамиса, а Марго без тетушки во дворец не поедет!” — хотел бы крикнуть он, но вместо этого произнес как можно более почтительно:
— Всегда к услугам вашего величества!
— И не стоит беспокоить старого ди Лима, — торопливо добавил король, словно его лейтенант был совсем уж ничего не соображавшим кадетом.
Мадемуазель искренне обрадовалась его приходу.
— Почему я не видела вас на охоте, лейтенант? — спросила она, усаживая его в гостиной на памятную по первому знакомству софу. Сама девушка расположилась в высоком кресле.
— Охраняя короля, не обязательно быть на виду у всех, мадемуазель.
Марго слегка покраснела. Она подумала, что лейтенант вполне мог видеть, каким вниманием окружил ее Людовик.
— Король был очень любезен с вами, — д'Артаньян правильно расценил ее внезапное смущение, и его сделанный наугад выстрел поразил цель: ланиты девушки залила пунцовая краска. Темная волна ревности захлестнула его, но он, сделав над собой усилие, продолжал с натянутой улыбкой:
— Я здесь по его поручению! — лейтенант встал. — Его величество приглашает ее светлость герцогиню ди Лима и вас, мадемуазель, на завтрак!
Марго смутилась еще сильнее, если это только возможно.
— Но это невозможно, шевалье!
— Почему?
— Тетушки нет в Париже. А я без нее не поеду…
— Но его величество приглашает герцогиню именно ради вас, насколько я понимаю, — и черные глаза лейтенанта впились в лицо мадемуазель.
— И потом, я уже завтракала! — беспомощно воскликнула девушка.
Это было так неожиданно, что д'Артаньян несколько мгновений растерянно смотрел на нее и только потом облегченно рассмеялся.
— Чему вы смеетесь, шевалье?
— Вы единственная! В том смысле, что только вы на приглашение короля могли ответить “я уже завтракала”.
Но я действительно уже завтракала… — как бы оправдываясь, произнесла Марго. Она не могла разобраться в себе, понять, почему именно с лейтенантом ей так неприятно говорить о внимании короля к ней.
— А где сейчас ее светлость? — спросил мушкетер, хотя и знал великолепно ответ на этот вопрос.
— Она поехала в монастырь… возможно, останется там ночевать, то есть осталась там ночевать…
— Вы не знаете, в какой монастырь? Король может задать мне этот вопрос, и я хотел бы знать, что отвечать его величеству.
— Я знаю только то, что туда обычно ездит королева Анна.
— Понятно.
— А почему король прислал вас, а не придворного скорохода?
— Наверное, потому, что придворные скороходы любят поговорить, а то, что знает один, знают остальные, и вслед за ними весь Лувр.
— Но в прошлый раз король прислал за мной скорохода.
— Да? — неопределенно протянул лейтенант.
— Я не поехала на охоту, сославшись на головную боль. И он прислал скорохода. Разве вы не видели?
Д'Артаньян не видел: в это время он с нетерпением поджидал Арамиса на дороге, ведущей в Компьен. Значит, Марго провела с королем целых два дня! Он опять почувствовал, как закипает в нем ревность. Ревность к своему королю, человеку, которого он должен был любить, а порой даже любил, но чаще жалел.
— Скороход был неумолим. Так приказал король, — вот и все, что он повторял.
— В отличие от меня, — мрачно заметил мушкетер.