— Милейший, вы не находите, что невежливо мешать человеку, когда он ужинает? Я бы велел послать за вами, удовлетворив свой, вполне понятный после долгого пути голод, но коль скоро наш хозяин поторопился, — мушкетер бросил грозный взгляд на трактирщика, не сулящий тому ничего хорошего — я готов дать вам необходимые объяснения. Мое имя д'Артаньян, я лейтенант королевских мушкетеров, возвращаюсь в Париж из отпуска, предоставленного мне его величеством королем.
Альгвазил заметно сник и даже стал, вроде, меньше ростом. Два его стражника исчезли в полумраке просторного трактирного зала.
— Когда я подъехал к трактиру, четверо бандитов убивали молодого дворянина. Я вмешался. Один бандит оказался убитым, другой раненным, двое бежали, — д'Артаньян весело улыбнулся. Ему понравилось счастливо найденная формулировка «оказался убитым». — Раненного я поручил заботам хозяина, в смысле приказал запереть надежно и глаз с него не спускать. Эй, хозяин! — крикнул он. — Вели привести негодяя. Мы сейчас его допросим, после чего я отдам его вам, любезный, — и лейтенант принялся за прерванную трапезу, не обращая внимания на слугу закона.
— Да, ваша честь! — только и сумел сказать альгвазил.
Привели раненного. Руки его были связаны за спиной, на плече расплылось большое пятно крови, лицо поражало бледностью, но на ногах он держался твердо и даже пытался изобразить нечто вроде презрительной улыбки.
— За что вы убили молодого дворянина? — прямо к делу приступил д'Артаньян, не утруждая себя предварительными расспросами.
— Он оскорбил нас и вызвал на дуэль.
— Вас? — с иронией спросил лейтенант.
— Именно так, — с откровенной наглостью ответил раненный.
— Всех четверых?
— Да, мсье.
— Как видите, любезный, — подвел итог короткому допросу мушкетер, обращаясь к альгвазилу, — он не отрицает, что они убили молодого дворянина де Отфора и его слугу, нарушив тем самым эдикт короля о дуэлях. Забирайте его. — Увидев, что раненный улыбается, лейтенант добавил: — напрасно негодяй надеется, что получит легкое наказание. Я завтра после похорон бедняги де Отфора заеду в префектуру и подпишу свидетельские показания. А теперь уведите его!
На следующий день, похоронив де Отфора и побывав в префектуре, д'Артаньян вернулся в трактир и, усевшись за центральный стол в зале, вызвал трактирщика.
— Теперь, милейший, настало время нам рассчитаться.
Трактирщик вздохнул с облегчением и поклонился, показывая, что рассчитываться он всегда рад. Однако, успокоился он явно слишком рано.
— Пять лет назад ты меня предал и пытался обобрать. Ты, может быть, и забыл, но у меня память хорошая.
Трактирщик льстиво улыбнулся, но лейтенант не дал ему заговорить.
— Ты не позвал стражников, когда бандиты вчетвером напали на твоего постояльца. Не стану делать необоснованные предположения, хотя мог бы и сказать, что, скорее всего, ты рассчитывал поживиться имуществом молодого дворянина после того, как бандиты разделаются с ним.
— Ваша честь!..
— Молчи, мошенник! Зато ты поторопился вызвать альгвазила потом, надеясь, что меня арестуют, так?
— Клянусь, ваша милость…
— Не клянись, не отягощай ложью свои прегрешения! Планше! Разверни-ка его ко мне тылом!
Планше, посвященный в замысел хозяина, схватил трактирщика и повернул его спиной к лейтенанту.
Д'Артаньян встал и неторопливо извлек шпагу из ножен. Трактирщик, скосив глаза, увидел клинок и пронзительно закричал:
— Пощадите!…
— За то, что пытался сделать пять лет назад — раз! — и мушкетер ударил шпагой плашмя по толстому заду трактирщика.
Тот взвизгнул и стал вырываться из крепких объятий Планше.
— За кавалера де Отфора — два! За альгвазила — три!
Планше выпустил трактирщика и тот рухнул со стенаниями на руки прибежавших слуг.
Лейтенант медленно вложил шпагу в ножны и произнес с превеликой серьезностью:
— Поздравляю тебя с посвящением в рыцари битой задницы! — и громко расхохотался.
Они ехали лесом, когда д'Артаньян вдруг почувствовал опасность. Не умом, а всей кожей, каким-то особым чувством бывалого воина. И только насторожившись, понял: что-то изменилось в неумолчном пении птиц.
Не меняя небрежной посадки в седле, он разом обвел обострившимся взглядом заросли кустарника, вплотную подходившие к наезженной дороге. Впереди, шагах в тридцати, что-то блеснуло сквозь молодую, ярко-зеленую листву невысоких кустов. Д'Артаньян, не раздумывая, выхватил тяжелый седельный пистолет и послал коня вперед.
Над кустами поднялся человек в темном плаще, в надвинутой на брови широкополой шляпе с тощим павлиньим пером и навел на мушкетера длинный ствол. Д'Артаньян бросил коня влево, уходя с линии прицела, свесился с седла почти до земли, одновременно крикнув Планше:
— Заходи справа!
Грохнул выстрел.
Пуля просвистела в стороне от мушкетера. Нападавший понял, что его расчет на внезапность не оправдался и закричал невидимым своим сообщникам:
— Стреляйте же, стреляйте, недоноски! – а сам стал торопливо заряжать мушкет.
Из кустов выскочили трое бандитов, вооруженные пистолетами и шпагами. Д'Артаньян, не раздумывая, разрядил свой пистолет в голову ближайшего, справедливо полагая, что тот, который с мушкетом, ему пока не опасен, ибо не сумеет так быстро перезарядить свое оружие. Отбросив ставший ненужным пистолет, он выхватил шпагу. Двое атаковавших его головорезов оказали ему достойное сопротивление, нападая с двух сторон, и лейтенанту пришлось отбиваться от их слаженных атак, к чему мушкетер не привык. Он спрыгнул с коня, и тот тут же отбежал в сторону, чтобы не мешать хозяину. А мушкетер принялся теснить противников, не упуская из вида первого, продолжавшего торопливо и потому бестолково заряжать свое громоздкое оружие. Довершить это дело ему не удалось — подскакавший Планше выстрелом из пистолета тяжело ранил негодяя.
— Не добивай его! — крикнул д'Артаньян, нанося удары двум бандитам. – Мне нужен хоть один пленный!
Эти слова произвели разительное действие на них — они переглянулись и бросились наутек в разные стороны от дороги.
Лейтенант погнался за одним из них, но вскоре понял, что в тяжелых дорожных ботфортах с длинными шпорами он плохой бегун, и отказался от преследования в надежде, что уж один-то пленник у него есть, и что он обязательно довезет его до Парижа и там допросит.
Но с пленниками д'Артяньяну фатально не везло. Когда он вернулся на дорогу, то увидел, что поверженный пулей храброго Планше нападавший готовится испустить дух и молит пикардийца поднести к его губам крест, что Планше и сделал, как истинный и добросердечный христианин.
Господин и слуга, сняв шляпы, постояли над убитыми, потом Планше, не спрашивая лейтенанта, оттащил трупы в кусты, туда, где совсем недавно стоял один из них с мушкетом на рогатке, целясь в мушкетера.
— А вы, мсье, выходит, не догнали двух бандитов?
— Увы, Планше, — ответил д'Артаньян, удивляясь, что слуга спрашивает об очевидном.
— Я это к тому, мсье, что физиономия одного из них показалась мне знакомой.
— Знакомой? — заинтересовался лейтенант.
— Вот именно, мсье. Мне показалось, что он один из тех, кто напал на беднягу де Отфора в Менге.
— Тысяча чертей! — воскликнул с досадой лейтенант. — А я его упустил… Вот что, Планше, обыщи-ка в таком случае этих, — д'Артаньян кивнул в сторону кустов, где лежали трупы.
Планше не заставил хозяина повторять дважды. Он сноровисто обыскал неизвестных с проворством человека, не раз проделывавшего подобное на поле боя. Первый осмотр ничего не дал, кроме нескольких ливров, обнаруженных в тощем кошельке одного из убитых. Взглянув вопросительно на господина и уловив безмолвное согласие в его глазах, пикардиец быстро спрятал кошелек в карман. Ничего не дал и второй, более тщательный осмотр.
— А эти тебе никого не напоминают? — спросил лейтенант.
Планше еще раз со всем вниманием оглядел убитых.
— Нет, мсье, увы… — и слуга не смог удержаться от кощунственной в присутствии смерти шутки: — я видел их сегодня дважды: в первый и последний раз.