Я беру себя в руки, но все же не могу решиться войти в кабинет. Какие-то голоса в коридоре – из-за угла со стороны лестницы появляются моя классная Елена Васильевна и её любимицы - сестры Чайковские, Илона и Ивета.
- Ксеня? Это ты? – удивилась немка.
Я не знаю, что сказать. Неужели, меня так сложно узнать? Зря удивляюсь. Волосы обрезала, покрасила, очки сменила на линзы, фигура чуть округлилась – ровно на столько, чтобы понять, что мне не пятнадцать, а двадцать один. Макияж, яркое платье, высокие каблуки – всё не так, как было раньше. Да и я не та, что была раньше. Пять лет жизни меняют всё и всех. Но не до конца.
- Это я. Рада Вас видеть.
- Не знала, что ты придешь. А ты давно тут стоишь? Почему ключ не взяла?
- Только подошла.
Я лгу. Я часто ей лгала. Я её не люблю. Почему я всё так же её не люблю? Глупости. Я давно уже всё забыла и простила, но факт остался. Голый факт без эмоций, яичная скорлупа без живого белка и желтка, мусор жизни.
Кабинет отрыли, я вошла и потеряла ощущение реальности.
Я прикрываю глаза и глубоко вдыхаю этот странный прохладный воздух с запахом хлорки и полуувядших, но все еще живых комнатных цветов. Рядом со мной букет роз, пахнущих как-то фальшиво, мёртво. А вот запах свежей краски был живым, реальным, будоражащим кровь. Я всё ещё жива, и сегодняшний день так же реален, как и эта свежевыкрашенная батарея, холодную шершавость которой приятно ощущать рукой. Всё реально: прошлое, настоящее и будущее – всё существует, если не здесь, то где-то рядом. Только протяни руку – и поймай, если хватит сил, конечно.
========== Всё не вовремя… ==========
Стали подтягиваться люди. Я сидела за партой, улыбалась им, слушала, говорила – и была неживой, искусственной, как манекен, которого в спешке можно перепутать с человеком.
Одни и те же вопросы. Нет, не замужем. Ребенка нет (об абортах и выкидышах не спрашивают, но посматривают подозрительно). Работаю. Нет, и образование тоже получила. Высшее, редактор, в Харькове работаю. Нет, не знаю, где буду жить. Как это? - Ну, я работаю через интернет. Нет, получаю хорошо. Сколько? – Достаточно (критический взгляд на платье, туфли, сумочку, телефон). Парень? – Бросила. Почему? – Потому что уехала из города (опять недоверчивый взгляд - помнят меня хорошо, хоть и узнали не сразу).
Нет, здесь не прощают ошибок, ничего не забывают. Это сгусток твоего позора.
Включили видео, снятое в школе. О боже! Я закрываю глаза. Я никогда не смотрела его, хоть диск у меня и был. Видео и фото – бич человечества. Они – кристаллизованная память чужих людей. Почему чужих? Потому что моя память – моя книга. Если хочу - легко вырву их нее страницы. В чужую меня не пустят. Эти книги не признают ни редакторов, ни корректор. Здесь – каждый сам себе писатель, соавтор судьбы.
Боюсь смотреть на это. Мне стыдно за себя. Да, я была ужасна. И очень глупа. Много гонору, много знаний, мало сердца, а значит - мало толку. Изменилась ли я? Не знаю. Но этого я не прощу.
Это мое яркое платье! Они видят меня. Никто не пропустит, взгляд обязательно споткнется об это пятно. Плохо. Снова, как и в школе, хочу быть невидимкой.
Но зря я переживаю – все они заняты собой. Каждый должен похвастаться. Чем? Браком, детьми, деньгами, работой, образованием. Всё? Им жаль, что нельзя привести с собой свою вторую половинку. А мне не жаль. Зачем приводить её, если я пришла за ней сюда, перешагнув через пять лет настоящего в прошлое? Я всё жду, когда же откроется дверь, и он войдет.
Ожидание пугает. Я защищаюсь, как могу: болтаю с одноклассниками, смеюсь, вспоминаю о чем-то веселом. Как пили шампанское в раздевалке, как пили вино на Новый год, КВН, праздники, учителей, какие-то косяки. Я тут почти не при чем. Я всегда была в стороне. Я помню, как списывала у Виталика химию. Он всегда был умнее, я училась лучше – а он был умнее. Но я ведь никому не признаюсь в этом, правда?
О чем они вспоминают? Что помню я? Как пришла в эту школу, переехав в этот город. Бедно одетая, вечно зацикленная на учебе девчонка была мало кому интересна. Тридцать человек в классе – и я. Меня не очень гнобили – ведь у меня можно списать. Но и любили немногие. Учиться, учиться и учиться – ведь надеяться больше не на кого. Мы с мамой одни. Я – одна должна строить свое будущее. Что мне до них? Мы – разные. Я всегда была младше, слабее, но умнее.
В старших классах было легче. Люди в В-классе были добрее, проще. Я вижу, как на видео и фото все время жмусь к Виталику, как заклёванный воробей к большому серьезному голубю. Ты меня не обижаешь, значит, ты – друг.
В институте всё было проще. Чужой город, общага, новые люди, много-много людей! Мне всего 16, денег нет, учиться надо, тараканы в голове бушуют. Там меня поняли, поддержали. ВУЗ был большим, но я очень старалась. Решительно, честно, ярко рисовала свою жизнь. Не стеснялась. Меня выпустили из клетки! И вот я снова здесь. Другая. С большими сильными крыльями.
- Ксеня! – окликает меня кто-то.
Аня. Неплохая девчонка, но нет, не хочу с ней говорить. А всё же… Какая разница?
Я слушаю её всю дорогу к актовому залу и во время скучного шаблонного мероприятия. Почему-то ко мне всю жизнь тянутся люди, чтобы поплакаться. Даже взрослые, серьезные люди. Однажды, пока я ела мороженое в парке, мне пришлось выслушать целую историю из жизни действительно богатого и влиятельного мужчины. Я не знаю, что на него нашло, но он чуть не расплакался передо мной. Что уж говорить о болтушке Ане? И вот я слушаю её. Это лучше, чем говорить самой.
Она лепечет о мужьях, парнях, тарахтит об отношениях. Все мужики козлы?
- Нет.
- Что “нет”? – удивляется она и нелепо замолкает.
- Не все мужики козлы.
- Тебя разве никогда не бросали? – она начинает обижаться. Её-то муж бросил беременную, на большом сроке, когда Аня уже ушла из института и готовилась к родам.
- Бросали, конечно, – я улыбаюсь. Её это злит.
- И тебе не было больно?
- Скорее обидно, чем больно, – я не перестаю улыбаться. Улыбаются не только губы, но и глаза. Всё просто. Моя пятилетняя боль наконец-то утолена. Это, конечно, сильнейший наркотик, и потом мне станет еще хуже, но пока я счастлива.
Аня все еще смотрит на меня, ожидая объяснений. Ну как я могу донести до нее, что никакая боль не сравнится с той, которая уже давно поселилась в моем сердце? Что мне до всех парней, с которыми я встречалась, порой даже серьезно увлекалась ними, ревновала и нервничала? Но сердце за ними не болело. Видимо, они не смогли поразить меня больше, чем он.
Я прикрываю глаза, чтобы не ослепнуть, подольше растянуть это счастье, сохранить это мгновение. Пока мы шли к актовому залу, я всё надеялась, что зря приехала, что ничего не выйдет – он просто не придет. Всё, можно собираться и ехать домой. Я сделала всё, что могла, объявляю о капитуляции!
Но не тут-то было! Среди выпускников А-класса шел он. Такой высокий, статный. Он всегда выделялся ростом, вот всё так же немного сутулится, как и в школе. А ведь пять лет прошло. Я знаю о нем много – слава интернету. Я даже знаю его девушку. Знаю, что они вместе учатся в меде, еще полтора года осталось. Потом должна быть интернатура – целых три года.
Я не знаю только его мыслей и чувств. Никакой интернет это не покажет, статусы в социальных сетях не объяснят всех противоречий жизни.
В актовом зале все мы сливаемся в одну бурлящую толпу. Он здоровается с бывшими одноклассниками, замечает меня. Я только киваю ему и улыбаюсь. Зачем слова? И так всё понятно. Взгляд этих темных глаз проникает в самую душу. Никогда не чувствовала себя такой беззащитной, даже в свою первую ночь с парнем. Я опускаю глаза. Порой взгляд чувственней, чем секс.
А Аня всё это время мне что-то говорила. Рассказывала о пяти годах своей жизни за пять минут. Что же это получается? Вся жизнь укладывается в какие-то мгновения? Я задумалась. Пять моих лет… Учеба, учеба, учеба. Репетиторы по немецкому и английскому. Постоянное штудирование русского и украинского, чтобы не упустить ни одного нюанса. Уже после второго курса – работа. Я бралась за всё, что доверяли: набирать текст, вычитывать статьи на опечатки. С третьего года – корректирование, немного редактирования, статьи на заказ. Было так трудно добиться доверия, но я упрямо оббивала пороги и обрывала телефоны. На пятом курсе я уже перешла на индивидуальный график, потому что нашла постоянную работу. Делала всё: писала статьи, редактировала, собирала материалы, фотографировала. Всё, что только могла делать. А еще брала работу от издательства. Сумасшедшие нагрузки, ночи напролет у компьютера так, что и пальцы, и спина, и глаза потом болели.