Я выпустила его шею и открыла пасть в победном вое. Вой эхом разнесся среди горных вершин.
Протяжный, ликующий вой рвался у меня из груди, из открытой пасти. Было здорово проявить всю свою силу.
Питер вопил и извивался, отбиваясь руками и ногами.
Но он не мог противостоять моей животной силе.
Когда волк в бешенстве, волк ДЕЙСТВУЕТ.
Держа визжащего мальчишку передними лапами, я подковыляла на задних ногах к заснеженному краю утеса.
И со звериным ревом швырнула Питера в пропасть.
Питер взлетел в воздух.
Его вопль ужаса словно переломил что-то в моем сознании — и я ринулась вперед. Поймала его острыми зубами за край каратистского халата. И вытащила обратно на утес.
Я прижала его к земле передними лапами. И ждала, когда мой разум окончательно прояснится.
Мои звериные мысли проносились мимо меня в мешанине образов и запахов. Я чуяла запах крови зарезанного кролика. Я представляла отпечатки своих лап на снегу.
А в следующий миг мне уже виделось, что я мчусь по снегу, мчусь на всех четырех, взметая за собой тучами снежную пыль…
Затем эта картина сменилась другой — Питер стоит возле нашего дома. Наш дом. Наш передний двор.
Я чувствовала запах бурых осенних листьев. Теплый аромат полешек, что потрескивали в каминах домов вокруг.
Вопль Питера ворвался в мои чувствительные волчьи уши.
Он вернул меня назад. Я снова стала самою собой.
Я — Моника.
Я резко отвернулась от покрытого снегом утеса. И отпустила Питера.
Он встал и неловко заковылял прочь. Его колени, казалось, вот-вот подломятся. Но каким-то чудом он все же удерживался на ногах.
И продолжал вопить.
И тогда я, сама того не сознавая, завопила в ответ.
Я запрокинула голову к небесам, раскрыла пасть и завыла на бледную луну.
Так стояли мы и вместе вопили. Остановилась я лишь когда почувствовала, как под моими задними лапами задрожала земля.
Во внезапной тишине послышался отдаленный рокот.
Гром?
Рокот нарастал, пока не перешел в сотрясающий землю рев.
В поисках источника звука, я посмотрела на высившуюся над нами вершину горы. И увидела приливную волну — высоченную приливную волну снега, несущуюся прямо на нас.
Снежная лавина!
От наших воплей стронулись массы снега на вершине горы. Мы вызвали снежную лавину.
Она обрушилась вниз с оглушительным грохотом. Стремительно набирая скорость, волна белизны вырастала все выше и выше, пока не скрыла собою темное небо.
Волна гнала перед собою огромные снежные глыбы. Подскакивая, они срывались с места и устремлялись вниз по склону горы.
Весь мир поглотила слепящая белизна.
Она низринулась на нас. Снесла нас с ног. А потом погребла под собой.
Такой холод. Такой леденящий холод.
Я тянулась к Питеру, но не могла его найти.
И погружалась, все глубже и глубже, в мчащуюся волну снега.
Я не могла дышать. Не могла пошевелиться. Только дрожала под тяжелым покрывалом смерзшегося снега. Я пыталась побороть панику. Я знала, что необходимо действовать — и немедленно.
Собрав все свои силы, я вцепилась руками — руками! — в толщу снега над головой и подтянулась вверх. Мне удалось продвинуться всего на несколько дюймов. Но таким образом у меня появилось пространство, чтобы оттолкнуться пятками.
Суча руками и ногами, я прорывалась к поверхности. С последним приливом сил, я вылезла из глубокого снега. Затем я подняла лицо к небу и жадно вдыхала свежий, холодный воздух.
— Эй, смотри, — раздался голос у меня за спиной. Обернувшись, я увидела Питера. Он тоже поднимался на ноги.
Он показал на полосу темно-красного цвета, разливавшуюся вдоль темного горизонта.
Лицо Питера по-прежнему скрывала маска мумии. Он повернулся ко мне.
— Где же мы? — спросил он тоненьким, сдавленным голоском.
Я не сразу отозвалась. Я смотрела на лилово-красную полосу в небе.
— Это же… утренняя заря, — проговорила я. — Снег… лавина… должно быть, лавина перенесла нас оттуда…. Вернула назад.
Я говорила собственным голосом. Человеческим голосом. Я снова была собой. Не зверюгой о четырех ногах. И мы стояли на улице, глядя в ночное небо.
Питер проследил за моим взглядом. А потом вскрикнул:
— Снег исчез! Моника, мы живы! Снег… горы — все исчезло!
Я сглотнула. Мое горло все еще болело от воя.
— Питер, — сказала я, — посмотри на меня. Я… вернулась? Стала нормальной?
Он искоса взглянул на меня.