Уже в полной темноте мы подошли к вокзалу. Мальчишки бдительно стерегли наши вещи, вдохновленные желанием не упустить своих клиентов и подзаработать еще и при посадке в вагон.
Поезд пришел с опозданием на 40 минут. Пассажиров скопилось много и провожающих еще больше; они весело и шумно прощались со своими родственниками, работающими в столице и приехавшими на воскресный день к семье.
Вагоны-дачного типа, с местами только для сидения на двоих, по обе стороны прохода, с удобной перекидной спинкой. Если едет своя компания, то спинки двух соседних сидений откидываются в противоположные стороны, и приятели сидят как бы в купе. Багажных полок нет, и все вещи ставятся в проходе и между скамейками. Размер вагона побольше, чем тот, в котором поехали наши астрономы из Ангры: здесь железнодорожная колея шире.
Все окна были открыты, и первые минуты пути были очень приятны, когда свежий ветерок продувал вагон. Но вскоре пошел проливной тропический дождь, который яростно захлестывал сидящих у стенки, и пришлось опустить шторы, плетенные, наподобие циновки, из мягких листьев какой-то пальмы. В неподвижном воздухе сразу становилось невыносимо душно. Ночь была темна и непроглядна. Большая часть пути проходила по побережью, поезд шел быстро, делая крутые повороты по изгибам берега океана, и только под конец пути, когда вышли на прямую дорогу от океана, вагон перестало качать. Из-за темноты ночи и дождя ничего не видели вокруг.
В Рио-де-Жанейро мы прибыли уже после полуночи.
***У нас в Союзе принято встречать прибывающих к нам из других стран ученых, писателей, артистов, простых рабочих.
Была и нам организована «встреча».
В 0 час. 30 м. по местному времени поезд подошел к перрону центрального вокзала столицы.
Как заведено здесь, к окнам бросились носильщики, и мы стали было передавать им наши чемоданы, как вдруг они прекратили их брать, а взятые ранее составили в одну кучку. В вагон вошел полицейский, и несколько полицейских оказалось под окнами. Вагон опустел, носильщики не входили за оставшимися вещами, а стояли в нескольких шагах. Мы вышли из вагона и увидели вокруг более полдюжины полицейских. К нашей группе подкатил носильщик с мототележкой с явным намерением погрузить наши вещи, но полицейские что-то буркнули ему и тот укатил назад. Стало ясно, что нас задерживают. На перроне уже стих шум высыпавшей из поезда толпы, но еще проходили пассажиры из задних вагонов. Видя нас в окружении полицейских, они останавливались любопытства ради, но полицейские их быстро спроваживали прочь. Возле кучки наших чемоданов поставили одного из полицейских, а нас пригласили следовать за старшим. Мы отказались.
Консул пытался было сказать полицейским, что они, вероятно, ошиблись, задерживая нас, но старший был непоколебим и все продолжал уговаривать нас пойти с ним. Консул отправился звонить в наше посольство (его полиция не задерживала). Лишь он ушел, к нам подошел советник посольства СССР. Он приехал нас встречать, долго пробыл на перроне и ушел на несколько минут уточнить время прибытия нашего опаздывавшего поезда и вот не подоспел к началу событий. Советник, узнав о происходящем, успокоил нас и отправился заявить протест Министерству иностранных дел.
Мне надоело стоять, и я направился к находящейся неподалеку скамейке. Мои спутники последовали моему примеру. Полицейские проявили явное беспокойство, но, поняв, что мы не собираемся бежать, расширили свое кольцо вокруг нас, держась на расстоянии метров в десять. Кое-кто из них куда-то уходил, и приходили другие полицейские, число их как-то дошло до 11, иногда сокращалось до трех.
Тем временем приехал переводчик из нашего посольства, где недоумевали, что долго нет ни ожидавшихся гостей, ни советника. Переговорив с нами, он ушел искать советника или консула. Наконец, через полчаса вдали показались все трое в сопровождении какого-то крупного полицейского чина, судя по его форме и всяким побрякушкам на мундире.
Консул спросил, будем ли мы возражать, если наши фотоаппараты будут опечатаны, а пленка будет проявлена. Мы хоть удивились, но не возражали. Однако полицейский чин продолжал упорствовать в чем-то, так что советник с консулом снова куда-то ушли. Наконец, появился какой-то штатский (потом мы узнали, что это был начальник тайной полиции); он переговорил с полицейским офицером, потом с советником и попросил наши паспорта. Один из полицейских стал переписывать что-то из наших паспортов, другой же размножил этот список в трех экземплярах. После этой процедуры охранявшие нас полицейские убрались, а нам была разрешена, так сказать, «свобода передвижения». Носильщики подхватили наши чемоданы, и мы двинулись к выходу. На двух машинах мы поехали в Советское посольство по пустынным, черным улицам, исхлестанным проливным дождем.