ую напольную плиту. Внимательно оглядев коридор, ведущий в служебные помещения башни, он обнаружил у потолка небольшую клетку с мирно спящими бесенятами. Что ж, с таким противником Гоудфрой, пожалуй, и справился бы, но лупоглазые твари нужны лишь для создания шума. Так что, если не в меру любопытная крестьянка забредет в незакрытый по каким-либо причинам коридор, повисшие на ней уродцы и ее истошные вопли быстро поднимут на ноги либо стражу, либо самого хозяина лавки. Вор ощутил задатки искреннего уважения к забинтованному магу. Аккуратно обойдя бесхитростную ловушку, шпион ступил на крутую винтовую лестницу. Он всю жизнь держал себя в форме, но даже ему подъем давался нелегко. Через каждые десять-пятнадцать шагов приходилось останавливаться, чтобы унять сбившееся дыхание, и это делало восхождение бесконечным. Хозяин продавал воздушные заклинания, эквивалентные имперским и клановым, так что Гоудфрой был уверен, что библиотека расположена на самой вершине. Он преодолел как минимум пять этажей, пока лестница не уткнулась в тупик. Придчиво изучив стены на предмет скрытых выемок и рычагов (магический свет озарял коридоры и днем и ночью), вор спустился на пролет ниже и вошел в простую арку с лепниной. Увиденное не понравилось Гоудфрою. Небольшая комнатка мягко светилась голубым цветом, и здесь было все, что должно было отвадить нерадивого вора: разноцветные плиты на полу, алая септаграмма на двери напротив и два внушительных размеров доспеха по обе стороны от выхода. Вору лично приходилось быть свидетелем того, как синтезированные из весьма скромного количества голубых кристаллов груды железа, бездушные и всеповинующиеся, в капусту рубили неосторожных баньши, забредавших на территорию Империи. С городских стен все это казалось мимоидущим и не очень-то впечатляющим, но он прекрасно понимал, что обычному вору против такой штуки не выстоять. С нарастающим беспокойством шпион обратился к разноцветной плитке. Было похоже, что в совокупности они составляют две простейшие руны Кланов: Ледяной щит и Буран. Незваному гостю предлагалось испытать свои знания и шагами очертить нужный символ. В противном случае его чувствительно швырнет об стену порывом холодного ветра и, что весьма вероятно, присыплет тяжелым железом. Бросив неприязненный взгляд на доспехи, он решил попробовать этот путь. Что ж, Гоудфрой славился среди гильдейского молодняка исключительным знанием магических традиций. Возможно, потому его и послали грабить лавку почтенного Аннуаха. Разноцветные клетки внесли известную путаницу, но вор смог не сбиться. Он уже заканчивал последнюю черту, как услышал позади глухой рык. У шпиона мгновенно взмокли ладони. Он узнал характерную интонацию зеленокожих. В гильдии говорили: «Один гоблин - один дохлый гоблин. Два гоблина - два дохлых гоблина. Один тугоухий орк-калека - один дохлый вор». Медленно обернувшись, Гоудфрой обнаружил у выхода на лестничную площадку довольно упитанного полузверя в багатурской броне. Вместо широкого лезвия на цепи или полусгнившего топора он оказался вооружен довольно качественным моргенштерном - настолько, насколько вообще может быть сносным кусок грубо сплавленного металла, утыканного железными шипами. В тупых его глазках не светилось ничего, кроме безграничного желания защитить хозяйскую собственность, а через покатую башку пролегали два неровно сросшихся шва. Противник медленно надвигался, и Гоудфрой принялся лихорадочно добирать оставшиеся плитки. Раздался сухой треск, и - ничего. Надежды шпиона на матовую непробиваемую оболочку потерпели жестокий крах. Подойдя вплотную к запечатанной двери, вор мрачно наблюдал, куда ставит ноги его противник, и, конечно же, лоботомированная тварь наступила ровно на начало руны Ледяной щит. Отчаявшись, имперец воткнул заточку в центр семиконечной звезды, тут же начавшей набирать заряд, разбежался и перепрыгнул через зарунированное пространство. Он попытался в полете полоснуть орка по глазам, но его удар был мгновенно отражен взмахом булавы. Кинжал полетел прочь, и отбитая рука нестерпимо заныла. Прыжок был поистине тигриным, но шпион все же задел одну из ненужных частей напольного рисунка. Мгновенно перекатившись подальше от зеленокожего, Гоудфрой привстал и переместился чуть в сторону. Тварь настороженно наблюдала за его движениями, тупо поигрывая моргенштерном. Скривив свой крошечный ротик в капризной гримасе, зеленокожий шагнул было вперед, занося для атаки оружие, как звезда, наконец, накопила достаточно энергии и выстрелила лучом серебристого света. Многострадальная голова твари мгновенно почернела, ссохлась и осыпалась дождем сального пепла. Поспешно проделав обратный путь до двери, Гоудфрой, пальцы которого все еще дрожали от волнения, выдернул из нее кинжал и, взломав нехитрый замок, осторожно вошел в библиотеку. Застекленные окна обсерватории, заставленной книжными стеллажами, уже тронул болезненный Невендаарский рассвет. Вор поспешно обошел книжные полки, ища формулы или свитки, впихнутые между фолиантами. Уродовать книгу и, тем более, обходить ее защиту ему после пережитого не хотелось совершенно... - Могу я поинтересоваться, что запоздалый гость делает в сердце моей лавки? Или, может, он хочет наряду с древними знаниями приобрести проблемы? Вор чуть было не подпрыгнул, заслышав хриплый насмешливый голос хозяина. Медленно, уже второй раз за вечер обернувшись, он впервые узрел его без бинтов. Аннуах оказался хугином - представителем малочисленного антропоморфного народа, селящегося в горах. Кланы их так прозвали по имени одного из их легендарных предшественников - Хугина, что со своим братом Мугином были верными спутниками Вотана. Они были непревзойденными магами, эти птицеголовые люди. Их традиции и быт были великолепно защищенной тайной, и единственной связью, которую они имели с остальными расами Невендаара, была торговля. - В общем, так, имперец, - птичья глотка с трудом выталкивала человечьи слова, - Загадка. Отгадаешь - отпущу. Нет - пойдешь на замену убитому стражу. Договорились? Стараясь унять невольную дрожь в ногах, Гоудфрой кивнул, чувствуя, как отвратительно чешется пересохшее от страха горло. Хугин, почти ободряюще кивнув, воздел клюв к потолку и начал декламировать: Моя суть - серебро, Пыль пылающих птиц; Не пред злом, не добром Люди падают ниц. Подо мной - целый мир, Всяк, завидев меня - Свой опальный кумир, В душу смотрит огня. Чем ближе птицечеловек подбирался к концу загадки, тем уверенней чувствовал себя вор. Конечно же, он знал о древнем обычае магов состязаться умом и хитростью, вступая в замысловатые дуэли загадок... Но эта - она была почти детской. Похоже, хугин рассчитывал, что грабитель перемудрит самого себя, или просто не хотел убивать несчастного вора. - Луна, - сипло произнес Гоудфрой и поспешно откашлялся, - Луна. Маг склонил хохлатую голову. - Хорошо. А теперь убирайся. Он повернулся, чтобы уйти, но вора уже понесло. - Никогда не думал, что придется упрекнуть колдуна в трусости, а пришлось. Волшебник остановился и полуобернул птичью голову. Во взгляде его стеклянных глаз читалось что-то, похожее на любопытство. - Ну что ж, каковы твои условия, человек? - Я забираю лавку и все заклинания. Хугин прищелкнул клювом, и к месту дуэли подошли две горгульи. Шпион уже возносил предсмертную молитву Всевышнему, когда каменные твари застыли, и на их коленях материализовалось по шелковой подушке. Величаво опустившись на образовавшееся кресло, маг хрипло сказал: - Я слушаю. Гоудфрой тянул время. Он не торопясь сел, оправил плащ, огляделся, обдумывая свой ход... Наконец, сцепив пальцы в замок, он начал: На красном холме под красным холмом Тридцать лошадок стоят рядком. Каждая лошадка белым-бела Стучат они копытами, грызут удила. Ждут работы - растоптать кого-то. Горный маг зашелся в хриплом каркающем смехе. Долго он не мог уняться, и лишь шлепал когтистой кистью по «подлокотнику» кресла. Шпион терпеливо ждал, пока собеседник, наконец, уймется. - Да, имперец, ты знал, что загадать клювоголовому! Ответ - зубы. Услышь же теперь мою... Так прошла ночь. Солнце уже брезжило сквозь слюдяное стекло обсерватории, когда маг, наконец, заснул. Технически это было поражением, но вор уже просто не мог соображать. Дуэль утомила его. Освободившись из-под хватки хозяйского цепкого разума, горгулья небрежно стряхнула с себя шпиона и отправилась куда-то по своим делам, сопровождаемая завистливым взглядом подруги. Гоудфрой решил, что пора сматываться. Уже на лестничном пролете он услышал голос хозяина, звучавший одновременно и в голове, и в воздухе: - Когда тебя выкинут из гильдии, возвращайся. Озадаченно пожав плечами, имперец вышел в осенний полдень, обжигаемый сквозь одежду единственной вырванной страницей. V Их дружба началась неожиданно. В самом деле, что могло сблизить двух немёртвых: воровку-ведьму и баньши? Да, скорее всего, это была любовь. Главная и неразрешенная составляющая всех ведьмовских приворотов и того трепетного отчаяния, в котором существуют бледные фигуры фантомов. Стать баньши может любая. Обычно это - обманутые души, жаждущие мести над любимым. Женщины - задушенные, обманутые, сведшие счеты с жизнью - в свои последние минуты они принимали безграничную жажду мести, которая так угодна немертвой богине. Переродившаяся под именем Анграаль была одной из немно