Эл правдоподобно изображала слепую в присутствии посторонних, не вызывая жалости. В сам момент так называемых откровений она копировала Мирру, словно она сама стояла перед занавесом.
Жеймир только того и ждал, что найдется один из посетителей торга и узнает, что девушка не та. Однако, он каждый раз поражался тому впечатлению, которое Эл производила на людей. Мирра вызывала всплеск любопытства, жалость, некоторую корысть, Эл словно встряхивала людей и заставляла задуматься, что мир шире, чем их представления о нем.
Певцы опасались быть поблизости во время представлений. Обман пугал их, присутствие Эл тяготило, а Эл стремилась уединиться с Миррой от всех, едва гас свет в шатре.
И так от селения к селению. Едва певцы уходили от одного обжитого места, к ним приходил проситель из следующего, жителям которого так хотелось услышать чудо предсказания.
А Эл возвращалась к Мирре, ласково гладила ее голову и говорила.
- Ты молодец, девочка. Я хорошо слышала тебя сегодня. Это не легенды. Это твои воспоминания.
Секрет был прост. Эл стояла перед занавесом, а Мирра лежала за ним, а поскольку, Эл не составляло труда услышать Мирру, то люди слышали песни Мирры в исполнении Эл. Эта связь становилась все крепче. Эл увлекалась состояниями Мирры, находя в них откровения для себя.
Рассказы певцов ничего ей не подсказывали, в них была большая доля предположений и домыслов. Слова Эл о поисках причины восприняли буквально, вместо точных описаний событий Эл слушала откровения о том, как они виноваты перед владыкой, Бродягой и Эл. Приученные говорить правду некоторые из труппы признались, что сочли недуг Мирры проклятием, которое наложила сама Эл. Как бы нелепо ни звучали их догадки, Эл выяснила, что не найдя объяснения ее положению, они причислили ее к колдовскому миру, к тем, кто играет гранями миров недоступных простым людям. Эл и впредь не сочла нужным объяснить, кто она такая. Она не стремилась к главенствующей роли, кроме Мирры и причины странной болезни, ее никто и ни что не интересовало.
Сведя вместе все рассказы, Эл поняла, что никто не присутствовал при моменте, когда Мирра заболела. Эту деталь можно было узнать только у девушки. Мирра пребывала в изнеможении, переходившем в беспамятство. Даже будучи погруженная в свои видения, мир теперь более реальный для нее, чем жизнь, она тратила силы. Она шевелила беззвучно губами, когда хотела говорить, но никто не привык понимать ее. Эл в шатре пересказывала вместо нее самое прекрасное из того, что могла подчеркнуть Мирра за гранью реальности. Эл не считала свои действия обманом, она ничего не придумывала. Мирра после таких сеансов становилась умиротвореннее, засыпала или теряла сознание. Так ей было проще переносить недуг. Если она приходила с сознание, то искала Эл, брала ее руку и держала, пока ей не становилось тяжело. Эл не задала вопросов, она ухаживала за Миррой, стараясь как можно реже касаться ее.
Шли дни, они двигались к горам. Дороги стали круче. Скоро повозки придется бросить. Эл понимала, что не все желают идти в обитель. Напряженная атмосфера угнетала певцов, близился момент раскола. Эл смотрела на приближающиеся вершины, как на грядущее испытание.
Было летнее утро. Недалеко от места стоянки среди неровной, холмистой местности, какая бывает в предгорьях, Эл нашла источник, из земли бил ключ, вода его стекала вниз, образуя что-то похожее на озеро, мелкое с каменистым дном, прозрачное и манящее. Эл принесла к озеру Мирру, надеясь, что этот осколок живительной стихии повлияет на девушку наилучшим образом. Их сопровождала Соллидан.
Эл скинула платье, оставаясь в тонкой рубахе длинной по щиколотку, раздела Мирру и осторожно, заботливо окунула ее в воду, уложив тело на мелководье. Мирра почувствовала воду и ожила. Тело ее было истощено и обезвожено. Сердце сжималось от взгляда на нее. Эл придерживала голову Мирры, чтобы она не ушла под воду. Намокшая рубашка мешала ей, Эл разделась и употребила ее подол на то, чтобы смыть с лица и тела Мирры дорожную грязь. Девушка поймала ртом несколько капель и проглотила, она могла пить и есть каплями. Мирра сама окунала пальцы в воду и утирала губы, капли лились ей в рот с кончиков пальцев, и на изможденном лице, наконец-то, появилось выражение радости. Эл внимательно смотрела, как она глотает воду, не морщась, перенося боль. Ее тело впитывало влагу, насыщалось той мощной силой, какую дает эта древняя стихия. Эл на ум пришло воспоминание о Мейхиле, как он боялся воды, а потом отдался ее силе и опьяненный ею зажег в Эл те глубокие и горячие чувства, которые напомнили ей о земных мгновениях любви. Она сейчас того же желала Мирре. Эл знала, что чудес не бывает, что Мирра больна и не станет в одночасье здоровой, но так хотелось верить в возможность излечения. Поэтому Эл так заботливо купала девушку в теплой летней воде, и знала, что немного облегчает ее страдания.
Мирра протянула к ней руки и обхватила за шею. Эл исполнила ее желание и легла в воду рядом с ней, чтобы Мирра могла почувствовать ее присутствие. Поза была не совсем удобной, Эл придерживала рукой затылок Мирры, потом нашла гладкий камень и положила ей под голову, у нее появилась возможность устроиться удобнее на камнях дна. Мирра не выпускала шею Эл, обвив ее тонкой рукой.
Глаза Мирры смотрели прямо. Вверх. В эти минуты можно было подумать, что она видит небо, такое чистое и светлое, что взгляд ее прикован к высоте. Эл смотрела в лицо девушке и вообразила, чтобы она могла увидеть. Эл представилось не небо, а кромешная темнота. Свет дня погас, и настала вечная ночь. Но нет. Мрак не был абсолютным, смутная цепочка огней извивалась и кружилась, делая круг и возвращаясь в тьму, и снова выныривая из нее. Потом слабый контур очертаний чего-то овального высветила эта цепочка огней. Света не было, угадывались черты смешанные больше с осязательными ощущениями и вместе с тем видимые. Эл словно сама нащупала овал лица, только не кожу она чувствовала, а твердую преграду похожую на камень. Видение поразило Эл, нарушило ее спокойствие и вернуло свет дня.
Мирра мокрыми пальцами исследовала лицо Эл, не сложно догадаться, чьи переживания Эл уловила. Тем удивительнее было открытие.
- Лицо такое знакомое, - услышала она Мирру, но не ее голос, а то, о чем она думала, внутренний звук, отчетливый и живой.
- Лицо обычное, таких много, - подумала Эл и решила, что лукавит.
Мирра скользила по ее волосам.
- Почему они короткие? - спросила Мирра.
- Потому что я их укоротила, - ответила Эл.
Мирра оживала. Эл радовалась, и одновременно в уме вертелись другие мысли. Наступил момент, когда нужно будет расспросить Мирру о случившемся, другого такого случая может не быть. Мирра на грани смерти и, если она не выживет, если Эл не найдет причину, то надежда на свободу умрет и для Эл. Она ощутила свою зависимость от жизни девушки и почувствовала укол совести. Получается, что Мирра важна ей, как шанс, выбраться отсюда. Мысль была неприятной. И зачем же она в действительности кинулась спасать Мирру? Какая разница между ее давним, бескорыстным порывом помочь Алмейре, и той корыстью, которая была в том, что она теперь делает для ее дочери! Если бы не цель, стала бы она спасать девушку? Неужели она действительно превратилась в великую, для которой страдания не таких совершенных существ как она - средство к достижению цели? Она делала так ради себя. Эл замерзла от таких рассуждений в теплой летней воде.
Эл высвободилась из рук Мирры и села. Мирра ухватилась за нее и тоже пыталась сесть. Эл пришлось усадить ее и обнять за плечи одной рукой. Мирра положила ей голову на колени и замерла.
- Ты меня слышишь? - спросила Эл про себя.
- Я так ясно тебя слышу. Других не слышу, а тебя…
- Я должна признаться, Мирра, - перебила Эл. - Я не случайно оказалась рядом. От тебя зависит моя свобода.
Это признание ничего бы не дало Эл, кроме облегчения.