Включить насосы, включить турбины, систему пожаротушения….
В общем, ускоренный запуск занимал приличное время — минут двадцать, если пилот ничего не умел и учился, и примерно восемь, если у него уже что-то получалось.
Через полгода, после того, как на симуляторах всем курсантам удалось более-менее освоиться, каждому приписали учебный аэролет, на котором нужно было учиться летать в принципе, и если на симуляторах все было совсем неплохо, то в реальных полетах все стало в разы сложнее.
Данни неплохо справлялся с тактикой, и уничтожал звуковиков в боях на симуляторе, щелкая их будто орешки. Айрис демонстрировала просто выдающиеся навыки пилотирования, причем в реальных полетах.
Алекс сидел в кабине учебного аэролета, вокруг которого столпились курсанты, и бегал пальцами по приборной панели и щелкая тумблерами. Один за другим загорались мониторы, в недрах аэролета что-то пищало и жужжало. Наконец, взвыли турбины.
Алекс нажал на кнопку снятия винтового тормоза, и глубоко вдохнув, нажал кнопку пуск. Медленно лопасти стали раскручиваться, мелькая перед глазами в окне, и степенно набирали обороты.
— Подальше отходим, подальше. Всем так уж хочется увидеть, как Хилтон облажается? — говорила Василиса, отгоняя строй подальше от аэролета.
Лопасти раскрутились, и воздух заполнило гулом несущего винта и оглушительным клекотом турбин.
Когда лопасти раскрутились, вокруг аэролета поднялось облако пыли, а подсохшая трава дергалась от ветра между стыками бетонных плит. Клекот турбин и приглушенный гул несущего винта завораживали, поражая воображение целым всплеском ярких эмоций. Алекс даже слегка растерялся, застыв на секунду. Потом собрался, и схватился за манипулятор.
Задача перед ним стояла сложная — он должен был зависнуть метрах в пяти над посадочной площадкой, и продержать аэролет в таком положении примерно три минуты.
Василиса заметила, что нос аэролета приподнялся, затем шасси оторвались от бетона, и тогда она нажала кнопку небольшого черного таймера, который зажимала в ладони. На дисплее менялись цифры, и, когда набежала минута, во взгляде Василисы появился интерес.
— Невероятно…. — прошептала она, и Айрис покосилась на нее, подозрительно прищурилась.
Аэролет совсем чуть-чуть сновал из стороны в сторону, но даже это казалось невероятным. Другие курсанты смотрели на Алекса с сопереживанием, и пытались подбодрить его, прикрикивая: «Давай, Ал! Не тормози! Ну!» «У тебя почти получилось!»
Но все произошло как обычно, как несколько раз до этого. Аэролет накренился набок, курсанты рванули прочь, чтобы не попасть под лопасти несущего винта. Алекс крепко ухватился манипулятор, и со всей силы стал тянуть его вправо. Манипулятор наклонялся с натугой, сильно сопротивляясь, будто кто-то внутри аэролета умышленно этому препятствовал. Алексу с трудом удалось выровнять машину, и, плавно опустив рычаг общего шага, посадить ее на бетон.
Когда лопасти перестали вращаться, а гул турбин стих, Алекс нервно распахнул крышку и, ругаясь, спрыгнул на посадочную площадку. Он от души ударил кулаком по борту, а затем уперся руками себе в бока и удрученно смотрел в землю.
— Какого хрена, — с непониманием прошипел он сквозь стиснутые зубы. Досадно стало настолько, что в носу защипало от слез, и сдержать их удалось с большим трудом. — Да что я делаю не так!?
— Хреново пилотруешь, — безжалостно отозвалась Василиса, строго глядя на Алекса. — Каким бы классным парнем ты ни был, Хилтон, с такими паршивыми навыками тебе можно даже не рассчитывать на допуск к реальным полетам. У тебя осталась последняя попытка. Если ты провалишь и ее, я буду вынуждена навсегда отстранить тебя от занятий.
Глава 13
Василиса положила ладонь Алексу на плечо.
— Может, ты не виноват, — произнесла Василиса более мягко. — Кому-то этого просто не дано. И, к сожалению, у тебя есть все шансы оказаться в их числе. В наших руках не совсем все. Некоторые вещи просто невозможно изменить. Следующий, — Василиса крикнула в сторону строя, а затем повернулась к Алексу. — Иди, отдыхай.
Выражение лица Алекса обрело мрачный оттенок, стало удрученным и тяжелым. В душе сделалось гадко от осознания, что вожделенная цель могла стать недостижимо далекой. Так он и стоял у аэролета с печальным видом, положив руку на теплый борт, и не шевельнулся даже тогда, когда рота построилась и направилась прочь с аэродрома.
Василиса взглянула на Алекса, но звать в казарму его не стала. Решила, что ему необходимо было побыть наедине с собой. Впрочем, к чему было его муштровать? Она понимала, что в ближайшее время его могли отстранить от службы. Смысла его беспокоить не было совершенно никакого. Она, как инструктор, сделала всё, что могла сделать.
— Как же так? — подумал Алекс, сев на холодный бетон и прислонившись спиной к шасси. — Это я что, получается, все зря делал? Как так-то….
Он практически не моргал и просто смотрел перед собой отсутствующим взглядом. Он ожидал чего угодно, но не отстранения, не того, что его собирались лишить возможности уничтожать звуковиков. Он разозлился от мысли, что в такое трудное время от перспективного курсанта были готовы избавиться.
«Разве нельзя помочь? Подготовить? Зачем сразу отчислять?» — думал он, чувствуя обиду и беспомощность.
Тяжелый был день.
Он покинул аэродром, закрыв за собой калитку, и вернулся в казарму.
Войдя внутрь, он прислушался, и заметил, что было очень тихо. Двери в кубрики были закрыты. Скорее всего, рота отправилась на ужин или на какие-нибудь работы в части, а Алекса никто не позвал. Впрочем, так было даже лучше. Ему не хотелось никого видеть и никого слышать.
Ему хотелось побыть одному. Хотелось отдохнуть. Просто отдохнуть, пока не думая, как можно было выбраться из сложившейся ситуации. Конечно, можно было найти какое-то решение. Он это понимал. Но сейчас ему ничего не хотелось. От усталости тяжелеющие веки наползали на глаза. За окном было видно, как солнце клонилось к горизонту, и на войсковую часть медленно опускалась ночная темнота.
Алекс вошел к себе в кубрик, кинул китель на стул перед кроватью, и повалился в постель, даже не расправляя ее. Колючий плед впился в щеку, Алекс закрыл глаза, и уснул.
***
Очнулся Алекс, шагая по больничному коридору, и видя, как впереди на каталке группа врачей в белых халатах увозила прочь молодую женщину с выпиравшим от беременности животом. «София» — вдруг пришло в голову Алексу. Он был уверен, что женщину звали София. София кричала от боли и впивалась ногтями в простыню. Она тужилась, со всей силы тужилась, и скалила зубы, морща красивое лицо.
Народу было не протолкнуться. Мимо Алекса проносились экипажи с каталками, возившие беременных и кричавших женщин. Медсестры и медбратья сосредоточенно переговаривались и обменивались какими-то указаниями, получали распоряжения от врачей, затем разбегались по кабинетам. Из закрытых палат доносился младенческий плач, добавляя напряжения в обстановку, которая и так нервировала. Грохот колес каталок доносился со всех сторон. Смешивался со стуком каблуков по бетонному полу, смешивался с криками рожающих женщин, воздух был пропитан острым медицинским запахом, и, честно сказать, Алекс едва представлял, как под такой аккомпанемент можно было работать.
— С дороги! — крикнули Алексу, и он от неожиданности шагнул назад и прижался к стенке. Экипаж медсестер прокатил мимо него каталку со стонущей беременной женщиной, и главная медсестра дала команду остановиться, когда увидела щуплого и низкорослого врача.
— Господин Кейман! — медсестра обратилась к врачу на повышенных тонах, запричитав что-то и став изламывать руки, объясняя что-то.
— Успокойтесь, — спокойно произнес Кейман, взглянув на медсестру, а затем переведя взгляд на роженицу. После он бодро мазнул несколько раз по экрану планшета, свет которого отражался в линзах его очков с узкой оправой, и вчитался на несколько секунд.