— Вовик, подай мне, пожалуйста, ножницы, — попросила Домна Ивановна. — Вон на полке, ты рядом стоишь.
Она их не путала, это было очевидно.
— Вы… колдунья? — протягивая Домне Ивановне ножницы, спросил Вова.
— Колдуньев не бывает, — добавил Витя, — но вдруг… всё-таки…
Домна Ивановна рассмеялась заливисто, как молодая.
— Факт! — провозгласил дядя Микола, для убедительности вытаращивая глаза. — Самая она колдунья и есть!
От смеха Домна Ивановна не могла сперва вымолвить ни слова и только махала на всех руками. Наконец, перевела дух.
— Ох, уморили, мальчики вы мои милые! С чего ж это я колдунья, ну-ка? Молчи, старик, не встревай, пусть сами скажут.
Братья стояли красные.
— Потому что все… — начал Вова.
— И даже мама очень часто, — вставил Витя.
— Да и батька всегда, — продолжал Вова.
— И злится крепко, — сказал Витя.
— Пьяный — очень крепко! — подтвердил Вова.
И тут они заговорили одновременно.
— Что не может нас различить, — говорил Вова.
— Зачем мы как два пятака, — говорил Витя. — Путают нас всё время все!
— А вы всячески помогаете людям запутаться, — заметил дядя Микола.
Братья торопливо произнесли наперебой:
— А вы нас не спутали ни разу…
— И вот, может, вы… умеете колдовать?
Домна Ивановна встала со стула и подошла к близнецам.
— Вот это Витя. — Она погладила по голове Витю Окунькова. — А вот это Вова, — потрепала она по затылку другого Окунькова. — Да зачем же вас путать, хлопчики милые? У Вовы на одном ухе мочка немножко приросла, а у Вити уши ровные, зато у него родинка есть на височке, а у Вовы нету…
Да, эти различия у них были. И сами Окуньки, и мама об этих приметах знали. Но, когда Окуньки двигались, и мать не видела «приметок». Другие же люди о них не подозревали. А от зоркого глаза Домны Ивановны эти мелочи не укрылись.
— Шо там мочки да родинки! Колдунья она, верно вам говорю! — твердил дядя Микола. — Ну, ладно, колдуйте здесь над уроками. Донюшка, погляди, чтобы эти орлы всё написали чисто, а то мне будет это самое… рекламация. А я до соседа тут схожу ненадолго.
Спали близнецы на оттоманке «валетиком», как говорила Домна Ивановна. Укрыв Окуньков одеялами, она наклонилась и поцеловала обоих на ночь так просто, будто иначе и быть не могло. И братья не удивились.
К вечеру они уже называли жену дяди Миколы тётей Доней, и обоим казалось, что знакомы они с ней давным-давно.
А потом, как-то незаметно и попросту, стали входить Окунькам в головы приветные, неторопливые речи Домны Ивановны.
— А мама ваша, понятно, устаёт на своём консервном заводе, да после работы ей ещё пьяного отца приходится утихомиривать. Оттого на вас и серчает. А вы ей помогайте, — она и кричать перестанет. Да и отцу скажите: «Не пей, папа!»
Получалось, что хоть и есть нехорошее в жизни — всякие нелады и ссоры, — но во много-много раз больше хорошего. Из всякого худого положения найти выход всегда можно. Поэтому унывать и обижаться нечего, а надо, засучив рукава, дело делать.
Но не в словах тёти Дони было главное, а в её тоне, в том, как обходилась она с Окуньками — спокойно, ласково, с полной верой, что не обманут они её ожидания, не могут обмануть.
Вся душа расправлялась у Окуньков в этом воздухе доверия и бесхитростной ласки. Без стеснения хохотали они, когда дядя Микола начинал «чудить». Выдумывая всякие «чудернасии», как называла эти выдумки тётя Доня, старик всегда что-нибудь делал. А близнецы смотрели.
Насаживает дядя Микола лопату на черенок — Окуньки смотрят. Замок починяет — смотрят. Ружьё чистит — ну, уж тут они глаз не спускают. Смотрят-смотрят, да и протянут руку к молотку, к долоту, к стамеске или к шомполу. А дядя Микола разрешает всё трогать. И не только разрешает, а показывает, как надо держать инструмент. Подержат Окуньки в руках рубанок и пилочку, а потом и сами начинают помогать старику, тоже что-нибудь мастерят. Мастерят и слушают, что говорит дядя Микола.
А рассказов у бывшего гвардии старшины Чертополоха неисчерпаемый запас: про войну, про охоту, про море, про горы… Мир полон чудес. И во всех этих чудесах братья Окуньковы вполне могут принять участие. Надо только людьми стать толковыми. Ну, а чтобы стать толковыми людьми, надо учиться.
— И, конешное дело, учителей своих слухать, бо воны тебя поумнее. Тут уж никуда не денешься! — вздыхая как бы с сожалением, говорил дядя Микола.
Дроби
«Дорогой папа!
В больнице я понял мельчайшие дроби. А училка сказала: «Зачем ты так написал задачу? Забудь про дроби!» Училка у нас хорошая, Антонина Васильевна, а не понимает, што мне теперь дроби нарочно не забыть, как ни старайся! Без дяди Лёни я сильно скучаю. Когда я пришёл из больницы, Сонька уже не дразнилась: звездочёты-обормоты, звездочёты-бегемоты. Она сказала (тут несколько слов было жирно вычеркнуто) ей стало страшно, но не колотушек. Наш адрес дядя Лёня записал. Теперь я тебя вдруг обыграю в шахматы. Может быть. Прежде давно цифры были не такие, а просто значки, например, ПО—. Бабушка здорова и Минус единица тоже. В звёздочку я попал к Косте Жукову. Здорово, верно? Костя очень ловкий по физкультуре лучше всех. Кроме того, он в субботу спас ребёнка, вытащил его из моря. Вообще научились считать не сразу. Сперва считали камешками, как я когда был маленький, веревочками, делали на палках зарубки. Турнир по шахматам будет у больших мальчиков. Но Любовь Андреевна попросит, чтоб меня допустили. Хотя у —1-цы вырван клок на боку. Он дрался с кошкой. Приезжай скорей!!! Сломал ли Петька нос, неизвестно, но ключицу — факт,