И, увидев, что спит его друг дорогой,
Совершил он все то, что задумал другой:
Снес булатным клинком он башку у собрата,
И застыла душа моя, страхом объята.
И готов был я чувства лишиться совсем,
Но, осилив свой страх, недвижим был и нем.
Я не выдать себя оказался во власти.
А убийца, разрезав собрата на части,
Половину частей завернул и унес.
Я все так же лежал, словно в землю я врос.
Время долго и тяжко тянулось, и снова
Возвратился убийца и, тканью покрова
Обернувши останки последние, вновь
Их на плечи взвалил и ушел. Только кровь
По земле растекалась… Я понял: не скоро
Он вернется, а ночь все укроет от взора.
И быстрее орла ухватил я мешок —
Этот сказочный дар, что подбросил мне рок.
Я на плечи взвалил клад всех кладов дороже.
Зиндж так взваливал зинджа, и сделал я то же.
Мясо в миске большой захвативши с трудом,
Я, скрываясь во тьме, в свой направился дом.
Видно, небо ко мне проявило участье:
По дороге я встретил одно только счастье.
Да! Отраду узнал на своем я веку!
Скинув с плеч своих ношу, а с сердца тоску,
Славя все, что пришлось так сегодня мне кстати,
Я услышал в дому звонкий голос дитяти.
Дал жене я поесть, и, смиренья полна,
Претерпевшая все, помолилась она.
И сказал я жене о небес благостыне:
Об отраде семьи, о дарованном сыне.
Узел ноши своей развязал я, — слезам
Дал утихнуть. Нашел я целебный бальзам.
Что узрел я! Сапфирами, яхонтом, лалом
Был наполнен мешок, и играл небывалым
Он огнем жемчугов, бирюзы, янтарей.
Вмиг я стал, о Владыка, богаче морей!
Сын мой счастлив! Душа моя вся запылала:
Он ровесником стал и жемчужин и лала.
В ночь богатство мое забурлило ключом.
Ночь открыла мне клад, клад я отпер ключом».
И счастливец, изведавший счастья избыток,
Замолчал. Он свернул дивной повести свиток.
Царь спросил: «День рождения сына? Над ним
Что сияло? Каким он созвездьем храним?»
И пришедший к богатству по сказочным тропам
Удалился. Затем он пришел с гороскопом.
И к Валису премудрому царь Искендер
Отослал указанья мерцающих сфер:
«Гороскоп огляди многоопытным взором.
Все, о чем он промолвил сплетенным узором
Быстролетных созвездий, не знающих лжи,
Ты немедленно мне, о мудрец, доложи».
И Валис, получивший посланье Владыки,
Рассмотрел ходы звезд и весь путь их великий.
Каждой зримой звезды он исчислил предел,
И в потайном все явное он разглядел.
И царю написал он о своде высоком,
Обо всем, что увидел он собственным оком.
И, узревши с землею небесную связь,
Замер царь Искендер, указаньям дивясь.
Рассмотрев сонмы звезд, весь узор их бескрайный,
Так Валис объяснил звездный замысел тайный:
«Это — сын хлебопека. Развеял он тьму:
В день рожденья богатство сверкнуло ему.
Хоть в нужде он родился, — родился он рядом
С поднесенным созвездьями блещущим кладом.
И с рожденьем ребенка — отрады сердец,
Стал безмерно богатым довольный отец.
Звезды в должном сплетенье рожденному рады:
Он поставит ступню на великие клады».
От волненья горя, царский взор заблистал.
Царь к торговцу каменьями ласковым стал.
И недели прошли своим шагом проворным,
И счастливый отец стал желанным придворным.
Гибель семидесяти мудрецов, не внимавших речам Хермиса
В старину мудрецы ездили в Рум, чтобы испытать свои силы в диспутах. Румийца Хермиса в диспуте никто победить не мог, он был величайшим мудрецом… Семьдесят мудрецов сговорились как-то отрицать все речи Хермиса и так сбить его с толку. Начинается диспут. Хермис трижды обращается к собранию с мудрыми речами, но в ответ слышит лишь возражения. Он догадывается, что имеет дело с тайным сговором, гневается и произносит заклинание. Все семьдесят мудрецов тут же навсегда замерли, застыли на месте. Позвали Искендера. Он одобрил действия Хермиса — ведь мудрецы встали на путь лжи и обмана, и иначе с ними поступить было нельзя. Завершают главу строки о силе истины и необходимости стремиться к ней.