460
Он решил, чтобы все же в сегодняшний день
Был Сократ приведен под высокую сень.
Доложили царю: «Нет безлюдней безлюдий,
Чем Сократа приют. Что отшельнику люди!
Так ушел он от мира, от всех его дел,
Что как будто гробница — Сократа удел.
Без родных и друзей он живет, беспечален,
В нищем доме, похожем на камни развалин.
Мог бы, ведает он, весь помочь ему свет,
Но на свет не намерен он выглянуть, нет!
В грубой ткани бродя, не желая атласа,
Ежедневно постясь, не вкушает он мяса,
И на целые сутки довольно ему
Только горстки муки. Больше пищи — к чему?
Только господу служба Сократа знакома.
Для людей у Сократа не будет приема».
Знать, решил он: «Души суетой не займи!» —
Не ему ль подражая, живет Низами?
Так твердили о том, чья высокая вера
Больше прежнего к старцу влекла Искендера.
Так вот люди всегда: не забудут они
Пожелавших забыть их докучные дни,
К тем, что мира бегут в беспрестанной боязни,
Люди часто полны все растущей приязни.
Лишь покинул Сократ человеческий род,
Стал Сократа искать ионийский народ.
Все хотел государь быть с премудрым Сократом.
Все не шел во дворец ставший звездам собратом.
Хоть желанье царя все росло и росло,
Был упорен добро распознавший и зло.
Но хоть долго к царю не являл он участья,
Верил царь Искендер в свет всегдашнего счастья.
Из придворных людей, окружающих трон,
Выбрал милого сердцу наперсника он
И послал к мудрецу со словами своими,
Чтоб Сократа потайно порадовать ими.
Вот слова государя: «Не с давних ли пор
Я желаю с тобою вести разговор?
Почему же, скажи, ты всегда непреклонен
И не внемлешь тому, кто к тебе благосклонен?
Что ж ты в бедном углу мой отринул чертог?
Дай ответ, чтоб я сердцем постичь его смог.
Правоты своей выскажи веское слово,
Дабы в прежней нужде не остался ты снова».
И к Сократу пошел с тайной речью гонец,
И слова государя прослушал мудрец.
И, в познаньях своих слывший в Греции дивом,
Так промолвить в ответ он почел справедливым:
«Хоть призыв государя почетен вполне,
Но худое и доброе явственно мне.
«Не иди, — я рассудка внимаю совету,—
В царском сердце любви не отыщешь примету».
Я вещание разума в явь претворил.
Ни к кому для забавы не шел Гавриил.[460]
Я пошел бы к царю, вне испытанных правил,
Но ведь весть без ключа он в приют мой направил.
Если мускус в мешочке, как водится, сжат,
Нам вещает о скрытом его аромат.
Сердце — пастырь любви, кроме дружеской речи
И другое таит, если ждет оно встречи.
Если верное сердце любовью полно,
То учтивей учтивости будет оно.
Те, кто близки царю и пируют с ним рядом,
На кого государь смотрит ласковым взглядом,
На меня мечут взоров недобрый огонь,
Потому-то и стал мой прихрамывать конь.
Видно, царь на пирах под сверкающим кровом
Никогда не почтил меня благостным словом,
Потому что для многих, кто близки царю,
В мире светочем радостным я не горю.
Знаю: сердцу царя ясно видимы люди,
Но оно видит в них только праведных судей.
Коль приветна к тебе речь придворных вельмож,
И Владыке ты будешь казаться пригож.
Коль к тебе речь придворных враждебна сугубо,
То с тобой и Владыка обходится грубо.
Если свод без ущерба, то будут ясны
И пленительны отзвуки каждой струны.
Если в своде ущерб, — свод ответит не верно,
И звучать будет лад самый ласковый скверно.
вернуться