Пять поэм

Тридцать шесть![482] Если б лет я три тысячи ведал,
Я бы то же сказал: сердце миру я предал.

Я за полог вселенной рассудком проник,
Я луну разгадал, понял солнечный лик.

Для познавших весь мир стал я светочем знанья.
Возносил я хваленье творцу мирозданья.

Не в неведенье темном на свете я жил,
Я искал постиженья неведомых сил.

Много книг я прочел, все я ведал науки,
Но бессильны они в час последней разлуки.

Я от каждой беды мог когда-то уйти,
Но для бегства от смерти не знаю пути.

В затрудненьях любых можно действовать смело,
Но со смертью борьба — неразумное дело.

Где премудрые? Деньги считал я за прах,
Их даря мудрецам. Пусть развеют мой страх!

Подойдите и в золото прах обращайте,
О лекарстве своем Искендеру вещайте.

Аристотель, ты где? Мрак я зрю впереди.
Из теснины смертельной меня уведи!

Где же ты, Булинас? Всей волшебною силой
Ты меня возврати к жизни светлой и милой!

Где подвижник Платон? Пусть применит ко мне
Он познанья свои. Весь горю я в огне.

Где Валис? Не спасет ли царя он и друга,
Не постигнет ли тайну лихого недуга?

Призовите Сократа! Мой близится срок.
Не Сократу ль открыть самый трудный замок?

Одвуконь за Хермисом пошлите! Быть может,
Он хотя бы на миг Искендеру поможет!

Пусть к Фарфорию мчатся! У смертного дня,
Может статься, он выкупить сможет меня».

Царь промолвил затем: «Нет! Я предан гордыне!
Лишь творца поминать мне назначено ныне!

Избавленья от мук не пошлет ли мне он,
И не будет ли им прах мой бедный прощен?

Чья поможет рука? Стал для всех я далеким.
Кто меж сонма людей был таким одиноким?

Если мне небеса шлют одну только тьму,
Поднимать мне свой голос молящий к чему?

Ведь от праха, друзья, получил я начало.
Стать мне прахом опять, видно, время настало.

Перед тем, как с пучиною буду я слит,
В море выброшу я свой прославленный щит.

Я родился нагим, и, закрыв мои вежды,
Вы заройте меня без венца и одежды.

Был без бремени я. Время царства забыл
Я навек, буду наг я, как некогда был.

Посетила скалу птаха малая. Вскоре
Улетела. Скала испытала ли горе?

Я — та малая птаха, а царство — скала.
Миру трудно ль забыть Искендера дела?

Порождать и сражать мне подобных он любит.
Злобный мир! О, горбун![483] Всех, проклятый, он губит!

Хоть внимал я всем людям, хоть не был я злым,
Но насилие все ж применял я к иным.

Вы простите меня. Судей жду я не строгих.
Ведь неправых владык обезглавил я многих.

В черный прах мой опустится черный престол.
Дух мой к светлым взлетит, в их лазоревый дол.

Не стенайте с покрытыми пеплом главами!
Пусть прощенья слова будут сказаны вами».

Все он молвил. Безмолвье возникло в ответ.
Он уснул. Мнилось всем: в нем дыхания нет.