Решительно отставив пластиковый поддон с картошкой, Алька обратилась к салатовым шапочкам:
— Я не буду это есть. Верните мне деньги.
Шапочки опешили от Алькиной наглости. Первой нашлась тетка с тройным подбородком:
— Мы назад не принимаем.
— А я это не ем.
— Ваши проблемы.
— Верните деньги, а то пожалуюсь. Даете какую-то дрянь и думаете, что за нее заплатят?
— Вообще-то платят. И едят с удовольствием.
— Они либо картошку не ели, наверное…
— Знаете что, девушка… — Тройные подбородки воинственно затрепетали, но Алька не испугалась. Она решила стоять на своем до победного.
Однако назревавшую ссору прервал приятный голос, раздавшийся за ее спиной:
— Что, действительно так невкусно?
Алька обернулась. Перед ней стоял молодой и очень привлекательный мужчина, светловолосый, голубоглазый, с мягкими чертами лица и добродушными ямочками на румяных щеках. Алька вдохнула и боялась выдохнуть. Вот это красавец! А как улыбается… Маришка бы с ума сошла, если бы увидела такого… Это как тот… ну тот, с рекламного плаката, по которому они сохли еще в школьные годы… Черт, имя забыла…
Алька забыла не только имя плакатного красавца, но и вопрос, который задал ей незнакомец. В голову почему-то тут же полезли мысли о скрепке на сапоге. Как досадно, что на ней такая жалкая одежда… Так что же он спросил?
От красавца не укрылось Алькино замешательство.
— Что, правда так невкусно? — переспросил он.
Алька кивнула, думая о том, как было бы здорово снять нелепую шапку и показать этому парню, какие у нее красивые волосы. Длинные, густые, блестящие. Как в рекламе шампуня.
— Невкусно. А они денег не отдают, — по-детски созналась Алька. Она старалась говорить правильно, как учил Сергей. Получалось с серединки на половинку. Но белокурого красавца это, кажется, не смущало.
— Ну и пусть не отдают, — улыбнулся он Альке. — Оставьте эту гадость. Поедим в кафе. Рядом с метро наверняка что-нибудь найдется.
Продавщицы возмущенно хмыкнули, но возражать не стали. В конце концов, картошка уже оплачена…
Растерялась только Алька. Ей ужасно хотелось пойти куда-нибудь с улыбчивым красавцем, но этому препятствовали две причины. Во-первых, она не знала о его дальнейших намерениях. А во-вторых, на посиделки в кафе уже не осталось денег — Алька потратила последние на злосчастную картошку. А ее одежда? Припереться в кафе в старом свитере и сапожках со скрепкой? С другой стороны, упустить такой шанс было бы ужасно обидно…
Алька глядела то на снег, серым месивом лежащий под ногами, то на белокурого ангела, стоящего напротив нее, и никак не могла принять решение. В конце концов решил он.
— Меня зовут Олегом. А вас?
— Аля.
— Алина?
— Нет, Алевтина.
— Вот здорово! — Олег обрадовался так, словно Алька оказалась известной актрисой. — Так вот, Алечка… Пойдемте, я напою вас кофе и провожу до дома. Согласны?
— Да. То есть… нет. До дома не надо. — Вот будет весело, если он встретится там с Сергеем и подумает черт знает что…
— Хорошо, хорошо, — поспешил согласиться Олег. — Не хотите — не надо. Надеюсь, живете вы недалеко?
— Ага. Совсем рядом, — кивнула Алька, обрадованная тем, что Олег так быстро на все соглашается.
Она почувствовала, что с ним ей будет легко. Он — простой и веселый. И, кажется, очень добрый. Правда, Алька слишком часто ошибалась в людях, чтобы утверждать это наверняка…
Олег оказался прав — рядом с метро было несколько кафе, и одно из них понравилось Альке. Снаружи оно производило впечатление тихого и уютного места, где не придется думать о скрепке на сапоге и старом свитере. Олег согласился с ее выбором, и через несколько минут они уже сидели за маленьким столиком в углу зала. Алька не прогадала — приглушенное освещение скрывало недостатки одежды и давало возможность разглядеть достоинства ее внешности. Чем мужчина и занялся, пока она изучала меню.
Он отметил, что она не красавица. Ее лицо не назовешь эффектным или необычным. Высокий лоб, на который то и дело падали прядки густых, чуть вьющихся русых волос… Девушка все время поправляла их маленькой и изящной рукой… Небольшой, чуть вздернутый носик. Зато глаза… Ярко-синие, они напоминали очень крупные васильки, выглядывающие из ржи на летнем поле. Но, кроме этой манящей сини, в них было что-то еще. Не то грусть, не то одиночество… Олег пытался понять, что именно, но эти глаза менялись слишком часто, чтобы он успел вынести окончательный вердикт. Когда она улыбалась, они тоже улыбались вместе с ней. Когда смущалась, глаза также смущенно прикрывались густыми ресницами, пушистыми, как лапки ночной бабочки. Губы у нее были алыми, сухими, потрескавшимися, словно она долго и страстно целовалась на холодном ветру.