Альтшуллер А Я
Пять рассказов о знаменитых актерах (Дуэты, сотворчество, содружество)
Книга рассказывает о корифеях Александрийского театра (ныне Ленинградского академического театра драмы им. А. С. Пушкина) и продолжает серию монографий о прославленных мастерах старейшей сцены. Вместе с тем книга имеет свою особенность: здесь освещается проблема, которая в современном театроведении почти не разрабатывалась.
Наша театральная литература, имеющая давние традиции и богатые завоевания, знает в. основном монографии о деятелях сцены, о крупных театрах и отдельных спектаклях. Но театр — искусство коллективное, спектакль создается совместным творчеством писателей, актеров, режиссеров, мастеров изобразительного искусства. Работ же, в которых рассматривались бы взаимоотношения разных художников, вступающих в сотворчество в процессе создания произведения сценического искусства, — почти нет. Между тем сотворчество в театре имеет большое значение. Ведь беспримерный взлет искусства Малого театра второй половины XIX века объясняется не только наличием в труппе плеяды выдающихся актеров — М. Н. Ермоловой, Г. Н. Федотовой, А. П. Ленского, А. И. Южина. Дело заключалось именно в актерских дуэтах, в органической согласованности разных индивидуальностей, что давало поразительный эффект. И после реформы Московского Художественного театра, в пору утверждения режиссуры, значение актерских дуэтов не уменьшилось: достаточно назвать В. И. Качалова и О. Л. Книппер-Чехову, И. М. Москвина и М. М. Тарханова. Короче говоря, тема эта имеет для истории сценического искусства принципиальный смысл.
В настоящей книге сделана попытка в контексте общественной ситуации и эстетических исканий театра, на фоне литературно-художественного быта показать различные творческие содружества — органичные и неожиданные контакты между актерами, содружества актера с писателями, актера и режиссера.
Подобного характера работа не может, естественно, представить сколько-нибудь полный жизненный и творческий путь актера. Для этого существуют другие книги. Здесь обращено внимание на слияние жизни и творчества, их драматическое взаимопроникновение. Это одна из важных внутренних тем работы.
Книга открывается этюдом "В. А. Каратыгин и А. Е. Мартынов". Имея в виду смену направлений в Александрийском театре первой половины XIX века, один из мемуаристов образно выразился так: "В одну дверь вошел Мартынов, в другую вышел Каратыгин". Формула требует уточнения. Мартынов-то вошел, а вот Каратыгин не вышел, да и не намеревался выходить. Восемнадцать лет — срок немалый! — они служили на одной сцене и играли вместе более чем в тридцати спектаклях.
П. А. Марков писал: "Проблема Каратыгин — Мартынов не менее существенна, чем обычно выдвигаемая проблема Каратыгин — Мочалов. Ее разрешение имеет для истории Александрийского театра коренное значение". Конкретно-сравнительный анализ творчества двух великих актеров — Каратыгина и Мартынова, стоявших во главе разных театральных систем, позволяет уяснить взаимодействие контрастных художественных явлений.
Два других актерских сюжета — "М. Г. Савина и Н. Ф. Сазонов" и "В. Ф. Комиссаржевская и Н. Н. Ходотов" — примеры разного содружества. Если первый представляет выдающийся актерский дуэт, давший высокие образцы совместного творчества, то второй, значительно более скромный по художественным результатам, интересен в ином плане: дружба-любовь Комиссаржевской и Ходотова имела духовно-этический смысл. Влияние великой актрисы на Ходотова, художника и человека, отражает тот учительский, воспитательский пафос, который был свойствен передовому русскому актерству, прошедшему школу духовных исканий рубежа веков. В обоих очерках много говорится о личной жизни актеров, так или иначе, отразившейся в их искусстве.
Рассказ о В. Н. Давыдове повествует о его связях с русскими писателями. Когда соотносится творчество актера с творчеством писателя, следует учитывать несколько аспектов этой темы. Прежде всего надо иметь в виду, что количество ролей, сыгранных актером в пьесах того или иного автора, отнюдь не является показателем их творческой близости. М. Н. Ермолова много играла в пьесах А. Н. Островского, но ее искусство не было близко эстетике драматурга. А не воплотившие ни одного образа Ф. М. Достоевского актеры П. В. Васильев и П. А. Стрепетова глубоко отразили в своем страстном и нервном искусстве потаенные черты человеческой психики, и в этом смысле их творчество может быть сближено с творчеством Достоевского.
История театра знает примеры очевидного слияния искусства актера и писателя. В «оптимальных» случаях эту связь можно проследить по крайней мере по трем линиям. Это личные взаимоотношения актера и писателя и заинтересованность в творчестве друг друга; воплощение актером образов его пьес и, в свою очередь, ориентация драматурга на актера в процессе создания пьесы, и, наконец, эстетическое созвучие искусства двух художников. Подобные союзы обогатили сценическую культуру. К ним относятся, к примеру, такие содружества, как А. Е. Мартынов и А. Н. Островский; П. М. Садовский и A. Н. Островский; М. Г. Савина и И. С. Тургенев; А. Р. Артем и А. П. Чехов.
Обращаясь к Давыдову, мы сталкиваемся с уникальным явлением. Имя Давыдова смело может быть поставлено рядом с именами многих крупнейших писателей. Особенности многогранного и рационального дара Давыдова позволяли ему глубоко постигать специфику совершенно разных творческих индивидуальностей.
Одна из острейших проблем театра XX века — взаимоотношения актера и режиссера. Вопрос-альтернатива "актер или режиссер?" постоянно возникал и возникает поныне в театральной среде. Взаимодействие этих профессий, имеющих единую конечную цель, полно, однако, противоречий и взрывчатой энергии. У каждого большого режиссера отношения с актерами складываются по-разному — от стойкого творческого содружества (К. С. Станиславский — В. И. Качалов; Е. Б. Вахтангов — М. А. Чехов) до острого конфликта (В. Э. Мейерхольд — B. Ф. Комиссаржевская). Очерк "Ю. М. Юрьев и В. Э. Мейерхольд", завершающий книгу, рассматривает сложные творческие и личные контакты этих художников.
Каждый из пяти этюдов имеет самостоятельный сюжет, и все они выстраиваются в единую повествовательную линию. "Сквозным действием" книги является путь сценического искусства Александрийского театра — Театра драмы им. А. С. Пушкина за сто лет, отраженный в совместном творчестве его выдающихся мастеров.
А. Каратыгин и А. В. Мартынов
СЦЕНИЧЕСКИЙ КОНТРАПУНКТ
Мартынов первый явился на русской сцене настоящим человеком, каков он есть в действительной жизни, в свои комические и трагические минуты… Он обновил и оживил русскую сцену.
И. И. Панаев
Каратыгин делает реформу в искусстве; примирить до такой степени высочайший трагизм с простотою, доходящею иногда до комизма, могли слишком немногие артисты… Великий трагик может быть величайшим комиком.
А. А. Григорьев
Обоих еще при жизни называли гениальными. Оба познали великую славу и великие почести. Оба занесены в золотую книгу истории театра. Но если искать примеры резкой противоположности актерских индивидуальностей, то имена Василия Каратыгина (1802–1853) и Александра Мартынова (1816–1860) подходят для этой цели как нельзя лучше. Один был трагический актер, другой комический. Трагик и комик… Испокон веков то были совершенно разные фигуры в театре, искусство их почти не соприкасалось и всегда противопоставлялось. Один призван вызывать слезы, другой — смех; один потрясал зрителей, взывал к благородным чувствам, другой — смешил и забавлял. Искусство первого, как и жанр, в котором он выступал, считалось высоким, искусство второго — низким. Одно дело играть королей, вельмож, полководцев, благородных героев; другое слуг, денщиков, маленьких чиновников и дворников. Каратыгина видели Пожарским, Чацким, Гамлетом; Мартынова — Пустышкиными, Свиноуховыми, Карапузиными.
В николаевскую эпоху, когда ранги, чины и различные цензы регламентировали место человека в социальной жизни, положение трагика и комика было четко определено в глазах театрального начальства и публики.
Каратыгин — почти двухметрового роста со скульптурно-торжественной пластикой, громким голосом, выверенной декламационной манерой. Мартынов небольшого роста, с глухим голосом, неотчетливой дикцией, нередко прибегавший к заиканию и акценту с целью посмешить зрителей. Каратыгин прославлял героизм, мужество, честь. Мартынов напоминал людям о страдании, унижениях, горькой нужде.