Изабелла зевнула.
– Ты устала, – тут же поднялся фон Рок, – прости, я не даю тебе спать!
– Так уложи меня и иди, – доверчиво улыбнулась она.
Джей засмеялся. Подойдя к кровати, накрыл ее одеялом и неожиданно поразился тому, какая она маленькая.
– Спи, Белка, добрых снов тебе!
Он вышел. На сердце, несмотря на саднящую от скорби рану, было тепло. А еще он пообещал себе когда-нибудь добраться до Беронца.
Сейчас в гостиной не было траурной ткани и цветов с горчащим ароматом. Все те же белые стены, но на стульях желтая обивка, скатерть лимонного цвета вышита золотыми нитями, которые взблескивают искорками от света роскошной люстры.
Место во главе стола пустовало – в память о хозяине дома. Герцогиня фон Рок, сидящая справа в великолепном коралловом платье, с интересом слушала Виллерфоллера.
– На Земле распространено название «Эверест», – говорил Уоллер, – однако это не единственное наименование горы. Древнее тибетское слово «Джомолунгма» означает «Божественная», а древнее непальское «Сагарматха» – «Мать Богов». Так же гору называют Чомо-Канкар, что в вольном переводе с тибетского значит «Мать и Царица снежной белизны». Впрочем, те, кто там побывал, не столь романтичны в определениях. Альпинисты называют ее «Горой смерти» и «Погибелью», и говорят: «Если ты не веришь, что смертен, побывай на Эвересте!»
– Великая Сопричастность, какие ужасы вы рассказываете! – выдохнула герцогиня, хотя в ее глазах горело любопытство, как у девчонки, с которой подруга ночью делится страшной историей.
– Не ужасы – реальность, – улыбнулся тайерхог, – не такая, как везде, жестокая, своеобразная, но реальность. Поднимаясь по склонам, я видел замерзшие тела, которые обнажил ветер. Это те, кто отправился на штурм в одиночку, или отстал от группы, те, за кем не вернулись или через кого просто переступили. Имена многих из них известны, но никто не торопится снимать их со склона, чтобы вернуть и похоронить, как подобает. Честно говоря, чаще всего это просто невозможно сделать. Однако гораздо больше тех, кто пропал без вести!
– Как это – пропал без вести? – удивился Рианон. – Ясно же, что они погибли, штурмуя эту проклятую гору!
Уолли пожал плечами.
– Пока тело не найдено, родственникам не оформят свидетельство о смерти. Лишь дадут справку о том, что по истечении срока давности несчастный считается пропавшим без вести.
– Жуть какая… – пробормотал Джей. – И ты был там пять раз? И собираешься снова?
– Я должен добраться до верха или нет? – возмутился тайерхог, невольно заставив Изабеллу улыбнуться.
Виллерфоллер неисправим! Скажи ему, что в лесу завелся огнедышащий дракон, пожирающий все живое – обязательно отправится проверить, так ли это!
– Уоллер, а как будет звучать Эверест по-фриммски? – вдруг спросил Рианон. – Случайно не «Ракаровиэль-а-Тайри»?
– Точно, – кивнул тот. – Название дословно повторяет перевод с тибетского «Мать и царица снежной белизны».
– Оу! – воскликнул фриммец. – То-то название мне показалось знакомым! У моего знаменитого соотечественника, Наймиса Роуза, есть картина с названием «Ракаровиэль-а-Тайри иэр Фа Ноэль» – «Вечная царица и мать Белой точки».
– Обожаю эту картину! – воскликнула Франсуаза, с симпатией взглянув на него. – Какое там небо! На него смотришь, и оно тебя затягивает без остатка!
– А поземка на ошеломительной высоте? – Риан вернул ей довольный взгляд. – Кажется, будто это край одеяния смерти, уходящей за горизонт!
– Ты у нас, оказывается, любитель искусства? – добродушно поддел его тайерхог.
– До того, как попасть в Фартум, я учился в художественном училище, – не обижаясь, ответил ТаТерон. – Я давно и всерьез увлекаюсь искусством Роуза. Вот кстати, известно ли вам, что он тоже пропал без вести?
– Да? – удивилась Изабелла. – Я всегда думала, что такая знаменитость, как он, похоронена с почестями в какой-нибудь шикарной усыпальнице на Фримме!
Герцогиня фон Рок кивнула.
– Я что-то читала по этому поводу у Элькенато, но уже плохо помню. Расскажете нам, Рианон?
– С удовольствием, Ваша Светлость, – улыбнулся тот и повернулся к Белке. – Изабелла, усыпальница действительно имеется – роскошная, окруженная садом, который цветет и зимой, и летом, но она, – пустая! – символизирует благодарность Фримма замечательному художнику. Наймис исчез в возрасте тридцати пяти лет, так и не закончив картину с рабочим названием «Чернильная вечность лагуны Дорана». Он пропал, не оставив записки, никого не предупредив. Вечером ушел в мастерскую, а утром его нигде не было. Друзья забили тревогу и объявили художника в розыск, но его так и не нашли. Имущество Роуза и все его картины были описаны, а дом – запечатан силовой печатью Департамента внутренних дел до выяснения обстоятельств. Помещение, закрытое с использованием подобной печати, невозможно взломать, туда нельзя пробраться. Но спустя тридцать лет – это срок давности, принятый на Фримме, – дом был вскрыт…