— Сюда я пришла, еще не зная о тебе, ибо здесь прежде был мой дом, — не таясь, отвечала самка. — Утес, чьи трофеи раньше хранились в этих стенах, приходился мне отцом. В поисках крова и защиты я вернулась, и твои супруги не отказали мне ни в том, ни в другом. А осталась я по той причине, что они сказали: лучшего самца, чем Сумрак, сын Грозы, не сыскать.
— Тогда я дам тебе еще одно обещание, — осмелившись, наконец, прикоснуться к плечу своей нареченной супруги, проговорил воин: — я ни за что не обману твоих ожиданий.
— Я принимаю его.
— Прими же и меня…
Теперь, когда все формальности были соблюдены, самец счел возможным приступить к ухаживанию, и Полночь сразу же ему поддалась, что было несомненно приятно, но, вместе с тем, крайне непривычно. Дочь Тихой Бездны просто излучала всем своим существом мягкость и податливость, столь не характерную для остальных обитательниц гарема. Даже Греза казалась слишком своенравной по сравнению с ней, и даже Солнышко выглядела на ее фоне излишне требовательной. И, хотя, по возрасту Полночи полагался немалый опыт, никаких попыток подавить волю самца она не предпринимала, откликнувшись на первые ласки партнера с искренней нежностью и теплотой. Когда же из горла Сумрака непроизвольно полилась любовная песнь, за которую любая другая старшая женская особь могла запросто ударить, Полночь восприняла знак доминирования спокойно, и по раздавшемуся немедля ответному мурлыканью сын Грозы понял, что ему дозволено занять активную позицию. Все еще действуя с большой долей осторожности, он повернулся на постели и уложил Полночь под себя, начав неторопливо освобождать ее от одежды. Осмелевшие руки принялись исследовать великолепное тело самки, запоминая каждый его изгиб, и язык робко тронул солоноватую кожу, помогая подкорке мозга впитать новый аромат, которому впредь следовало ассоциироваться с пятой по счету супругой. Полночь в ответ томно вздохнула и запустила пальцы в гриву охотника, массируя его голову между отростками, а ее ноги согласно оплели самца, притягивая его ближе. Сумрак заурчал громче и чувственно провел кончиками максилл от шеи до клоаки партнерши, одновременно нащупав на себе и распустив завязки набедренного покрова. Пальцы разжались, и комок одежды упал на пол…
А затем случилось то, чего самец боялся больше всего. От скопившегося за день напряжения сильно дернуло спину, до сих пор периодически ощущавшую отголоски произошедших на Охоте падений. Увы, на этот раз все произошло столь внезапно, что сын Грозы не успел вовремя сориентироваться и скрыть свою слабость. Крик боли худо-бедно удалось замаскировать под рев страсти, но на мгновение самец все-таки был вынужден замереть и подождать, когда же его отпустит. Выждав минимальное время, необходимое на восстановление подвижности, самец попытался как ни в чем не бывало продолжить любовную игру, однако, похоже, дочь Тихой Бездны оказалась гораздо более проницательной, чем он мог подумать. Взяв Сумрака за плечи, она остановила его и решительно вернула на уровень своего лица, вынуждая заглянуть в глаза.
— Ты скованно движешься, мой супруг, — с не оставляющей шансов прямотой сказала Полночь. — Признайся, тебя гнетут раны.
— Они не помешают закрепить наш союз, — поспешил возразить самец, внутренне опасаясь, что партнерша его сейчас просто-напросто забракует. Однако его тревоги оказались напрасными, ибо самка внезапно отреагировала так, как он даже не мог себе представить.
— Не помешают, — согласилась она. — Но тебе сейчас следует отдохнуть. Поверь, мне не впервые встречать охотника после череды тяжелых сражений. Я вижу, что остальные жены тебя не поберегли — простим их, ибо дочери Свободы слишком долго были одни, чтобы помнить, как ублажить самца, а малютка Греза еще не обучена этому искусству. Разреши, я сделаю сегодня все сама. Вот увидишь, тебе понравится. Свою же силу ты еще успеешь мне показать — у нас впереди много прекрасных дней и жарких ночей.
Сказав так, Полночь изящно выскользнула из-под ошеломленного Сумрака, не знающего, обижаться ему в ответ на подобное заявление или радоваться, и мягко, но настойчиво побудила его лечь, повелев притом максимально расслабиться. А вслед за тем он почувствовал просто божественные прикосновения. Безошибочно угадывая стянутые и болезненные места, самка начала умело разминать его многострадальную спину, ловко обходя самые глубокие шрамы и не задевая свежих царапин. Иногда она не то намеренно, не то случайно цеплялась за редко пробивающиеся на плечах щетинки, вызывая в глубинных слоях кожи сладостное покалывание. Сумрак сам только недавно заметил это новое украшение собственной шкуры, свойственное лишь старшим самцам. Он и не думал, что они могут быть настолько чувствительны…
Постепенно нежные и заботливые руки сняли ощущение усталости без остатка, а чуть позже подключенные к ласкам жвала добавили щекочущего контраста. Теплое дыхание партнерши приятно растекалось по изрубцованной спине, и неутомимые пальцы все чаще задевали какие-то неведомые точки, заставляя плавно погружаться в непередаваемую эйфорию. Сейчас безумно хотелось попросить Полночь не останавливаться — никогда…
Глядя, как молодой самец доверчиво и послушно растекается под ее прикосновениями, дочь Тихой Бездны едва сдерживала жалость и умиление. По рассказам других самок, без зазрения совести разболтавших подробности того, как Сумрак в прошлом году получил с ними свой первый сексуальный опыт, и по излишне самоотверженному поведению самого сына Грозы, Полночь быстро поняла, что бедняга даже близко не знаком с истинной женской лаской. Это было печально, учитывая желание самца во всем угождать своим требовательным партнершам, не заботясь о собственных потребностях. А ведь последние, судя по тому, что сейчас приходилось наблюдать, были достаточно высоки, просто задавлены жестко, немилосердно и почти бесповоротно… Пожалуй, ему повезло, что в его жизни, наконец, появилась та, что имела возможность хоть немного поправить положение. И даже, возможно, слегка перенастроить необузданные и эгоистичные нравы гарема… Конечно, суровых дочерей Свободы было не изменить, но вот с Грезой появилась мысль немного поработать — там вполне мог выйти толк.
Закончив массаж, Полночь слегка подпихнула разомлевшего самца, вынуждая его нехотя перевернуться, и продолжила в том же неторопливом темпе ласкать его плечи и грудь, спускаясь все ниже и ниже, и неизменно пресекая все попытки Сумрака встать. Наконец ее жвала достигли уровня клоакальной щели партнера, где намеренно задержались. С величайшей осторожностью концы мандибул самки раздвинули упругие края. Показавшийся из ее пасти язык медленно обвел увлажнившиеся ткани по кругу и погрузился внутрь, совершая волнующие колебательные движения в попытке отыскать половую складку. Не сдержавшись, самец издал глухой утробный стон, такой стыдливый и, вместе с тем, жаждущий. Полночь, не отрываясь, положила руки на бедра партнера и сильно сжала их, впившись когтями — не до крови, но так, чтобы чувствовалось, а затем ввела язык глубже, нащупав в напрягшемся мускульном чехле пульсирующий мужской орган. Несколько секунд она ласкала пенис прямо внутри складки, покуда та не сделалась для него слишком тесной, а, стоило налившейся головке выйти на поверхность, как самка полностью забрала ее в рот, продолжая искусно обвивать быстро выдвигающийся член языком. Одновременно ее ладони скользнули по ногам супруга и переместились под его ягодицы, ухватив и вновь сдавив что есть силы. По животу Сумрака пробежала заметная дрожь, и со следующим стоном густое семя хлынуло в просвет между ротовыми складками партнерши, а новая порция тут же встала на очереди, собравшись тугим комком внизу подбрюшья. Сейчас, ощущая, как самка смакует пролившийся нектар, заглатывая восставшее естество все сильнее, сын Грозы готов был отдаться ей весь — пусть делает с ним что хочет, ведь она права, ему и правда понравится все…
Она выпила его — жадно, досуха, дочиста. А потом улеглась сверху и управляла его руками, то воздевая их к голове и принимаясь прощупывать мышечные жгуты, прослеживая пальцами их ход, то размещая ладони самца на своем теле, дабы тот познал его наиболее полно. Когда же Полночь ощутила под собой вновь возрастающее напряжение, то сместилась вдоль закаменевшего торса охотника, позволив в себя войти. И сразу же новая странность постигла Сумрака, ощущающего потребность немедленно консумировать союз с дочерью Тихой Бездны: повторно сдержав его порывы, самка плотно оседлала избранника, подождав, пока его плоть затвердеет, а затем мощным движением мышц сжала вожделеющий действия стержень внутри себя. Исступленный рев покоренного воина разорвал воцарившуюся ненадолго тишину и перешел в серию судорожных вздохов, ибо от следующих ощущений звуки застряли в горле, а в голове окончательно помутилось. Слегка покачивая бедрами, Полночь начала в каком-то одной ей ведомом ритме сокращать и расслаблять свое лоно, заставляя его то трепетать, подобно крыльям летучей твари, то перекатываться, точно ползущий червь, стимулируя пенис партнера десятком разных способов и заставляя самца позабыть обо всем на свете. Постепенно ускоряясь, искусница совершала круговые, волнообразные и короткие скачущие движения, блаженно постанывая и оглаживая живот самца, а Сумрак замер под ней, впившись когтями в покрывало, напрочь оглушенный поднявшейся бурей сильных, неизведанных прежде впечатлений. И все, что он мог сейчас делать — это завороженно смотреть на чарующую фигуру танцующей над ним самки, окутанную угасающими лучами заката, и безуспешно пытаться поверить в происходящее.