Опасность миновала. Минуты ужаса прошли. Несущие лодку воды моря стали чисты и спокойны.
Лука и Кьяра стояли у перил борта. Они не сдвинулись с места и не расцепили рук, когда бушевала волна, не отошли друг от друга и тогда, когда воцарилось спокойствие. В фигурах влюблённых читались отвага и готовность встретить новый удар, но ужас случившегося оставил на их лицах печать глубокой усталости. Волосы и одежды их вымокли. Вымазанная грязью юбка Кьяры потеряла пышность, и ленты её были оборваны. Прекрасное белоснежное судно волна залила водой и усыпала сором.
Атака чудовища не прошла без следа.
Но лодка плыла дальше. Солнце сушило грязную воду на палубе, сушило лён и сатин вымокших одежд, а ветер уносил мусор и расправлял складки на юбке Кьяры.
Пройдёт время и оставленную чудовищем грязь смоют дожди, и лодка опять станет белой. И память влюбленных о волне не будет такой колкой, как сейчас. Может они и не вспомнят о ней. Быть может они захотят забыть её ужас. Пусть так. Но пусть бы спаситель не покидал капитанского мостика. Пусть бы он был за штурвалом всегда и видел скрытых в глубине чудовищ. Пусть бы он вёл белую лодку в обход опасности. Пусть бы она плыла только в самые лучшие края.
Такими были мысли Марчелло, ещё взволнованного случившимся, но уже убеждённого в том, что беда отступила.
Рассекая волны, лодка бежала по воде. Храбрый капитан Алонзо стоял у штурвала. Кудри его волос и борода реяли на ветру, взгляд его был устремлён вдаль, а на лице играла улыбка. Скитание моряка по берегам закончилось. Алонзо вернул себя морю и вновь, как и когда-то, плыл под полными парусами.
А Марчелло смотрел на воду и думал о глубине. Он думал о том, как далеко морское дно от поверхности и как спуститься к нему, чтобы не утонуть. Какаду хотелось узнать, что море прячет в той темноте и есть ли в ней ещё кто-то, кроме чудовищ, кто не желает никому гибели, а просто живёт под покровом вод и наблюдает за плывущими наверху кораблями и лодками, провожает потопленные волнами суда на дно, и может быть даже грустит о том, что им уже никогда не подняться обратно. Полчища говорливых мыслей осаждали голову Марчелло, и каждая призывала рискнуть и перенестись под воду. Но разум останавливал его страхом, предупреждая, что тишина морской глади обманчива, и в море неустанно караулит смерть. Попугай не спорил с ним, однако, окрылённый верой в свои силы, предупреждений не слушал. Неизвестность стала сладка его нервам. Пощипывая их, она всё сильнее влекла какаду к воде, и он тянулся к ней, как заколдованный.
Марчелло рисковал. Глубина несомненно поглотила бы его. Но в ту минуту что-то заставило Кьяру повернуться, и её голос остановил попугая.
– Вот-вот пойдёт дождь,– произнесла она.
Оторвав взгляд от воды, Марчелло поднял голову к небу. Сияющая синева исчезла. Над какаду снова были прутья клетки, позади него- дом Кьяры, а наверху- серый пласт грозовых облаков.
Дождь
Сон кончился. В окружающее пространство вернулся город. Просыпаясь в пасмурном утре, он с неохотой открывал окна домов и скрипуче зевал дверями, выпуская на улицу недовольных ненастьем людей.
В оконном квадрате, обрамлённом глициниями, стояла Кьяра.
– Сегодня тебе придётся побыть дома,– виновато сказала она и сняла клетку с крюка.
Попугай и опомниться не успел, как очутился на подоконнике с обратной стороны окна.
Плотно задвинув одну из рам, Кьяра оперла руку на вторую и задумалась. Она не видела испуганного взгляда Марчелло, и всё же медлила, как будто слышала беззвучные мольбы какаду остановиться и не запирать его среди стен. Женщина несколько секунд молчала, размышляя, а потом одёрнула штору в сторону, распахнула окно и сказала:
– Оставлю открытым. Смотреть на дождь не слыша его- всё равно что есть безвкусный шоколад. Как думаешь?
Кьяра подмигнула какаду и подвинула клетку так, что одна её половина осталась за стеклом, а другая стала открыта свежему преддождевому ветру, звукам и запахам улицы.
– Не грусти,– снова заговорила она,– Вечных дождей не бывает. Тучи прольются, и выйдет солнце,– Кьяра вдумчиво замолчала,– К тому же,– продолжила она спустя миг,– У дождя есть преимущество: он не слепит глаза. А значит, пока он идёт, мы можем видеть больше и замечать то, чего не замечали в солнечном свете.
Кьяра посмотрела на Марчелло. Он тоже посмотрел на неё. Женщина точно знала, о чём говорит, а попугай только догадывался и ждал, что она продолжит и всё ему объяснит. Но Кьяра больше ничего не сказала, а только загадочно улыбнулась и ушла.
На подоконник упали первые дождевые капли и тут же исчезли, просочившись в трещины его каменной поверхности. За ними упали ещё несколько, одна за другой, по- очереди, а потом всё прекратилось, будто бы небо прощупало каплями город и передумало лить на него дождь. Воцарилась тишина. Все звуки как по команде смолкли, и какаду отчаянно захотелось спрятаться. Что-то невидимое, но невообразимо огромное приближалось, заставляя город сникнуть и замолчать перед его величием, а Марчелло чувствовал себя так, словно он один не успел отдать положенных почестей и остался вопиюще заметным. Медленно он отступил по жердочке за оконное стекло и только собрался повернуться к нему спиной, как вдруг и окно, и воздух, и само небо затряслись под ударом грома. Грянув оглушающим грохотом, он продолжился треском, стегая им пространство точно кнутом, а затем обвалился на землю металлическим гулом и сразу же стих. Над облаками, осветив их багряно- жёлтым заревом, замерцала молния. Витиеватым огненным остриём она прорезала облачный пласт, пронзила землю и вернулась обратно, а с неба, словно из прорванной молнией раны, полился дождь.