Вечером, уже в густых сумерках попугай возвращался домой. В его руках была единственная покупка- лимонный пирог с меренгой в прозрачной пластиковой коробке. Проходя мимо дома нового жильца, Марчелло увидел свет в его окнах и остановился.
Он был там, на своей кухне, стоял у плиты с перекинутым через плечо полотенцем. Полупрозрачный ажур оконного тюля безуспешно прятал за собой узкий стол, выглядывающие за ним спинки стульев, старое панно в виде тунца на стене, холодильник, навесные шкафчики, ряд из болтающихся под ними сотейников, и его- одинокого человека, увлечённого приготовлением ужина. Голова его была чуть наклонена, одна рука опущена в карман брюк, в другой он держал кухонную деревянную лопатку и не спеша, по кругу помешивал ею что-то дымящееся в сковороде.. Это его движение усыпляло утомлённого какаду. Он застыл, глядя на блуждающую по сковороде лопатку, и тут понял, что она больше не движется. Человек за ажурным тюлем удивлённо смотрел на уставившегося в его окно Марчелло.
Бежать от стыда не имело смысла. Попугай повернулся и спокойно пошёл к своему дому. Он не ругал себя. Это тоже было бессмысленно. Человек в белом шарфе раскрыл его тайное любопытство.
Вечер и большую часть ночи Марчелло провёл вспоминая увиденное, слушал Френка Синатру, мечтал. А на следующий день, проснувшись, понял, что проспал утреннее наблюдение.
День был испорчен. Попугай отключил телефон, отключил дверной звонок и сел перед выключенным телевизором с книгой, которую не стал читать. Представляя, как бы он мог поступить вместо всех совершённых ошибок, какаду надолго погрузился в фантазии и не заметил, как уснул.
Его разбудил стук в дверь. Сонный, обёрнутый пледом он открыл. На пороге стоял человек в белом шарфе. Извинившись перед обомлевшим Марчелло, он спросил, не видел ли тот его мопса, и рассказал, что этим утром в парке отпущенный как обычно пёс сбежал и до сих пор не объявился.
Какаду, смущённый своим видом, тихо ответил, что сожалеет и поспешил закрыть дверь, но сразу за тем, движимый непонятным ему самому порывом, схватил с вешалки пальто и выбежал на улицу за уходящим соседом. Он твёрдо настоял на том, что берётся помочь и вызвался немедленно отправиться на поиски пропавшей собаки.
Человек в белом шарфе и Марчелло искали мопса в парке, на окрестных улицах, в близлежащих дворах и подворотнях. Пёс пропал без следа, и никто его не видел.
К закату они вернулись обратно. Оба были взволнованны; прощались в некотором смущении. Подходя к лестнице своего дома попугай вспомнил о купленном накануне пироге. Он оглянулся. Его новый знакомый- Рэй стоял на пороге перед дверью, поворачивая ключ в замочной скважине. Марчелло окликнул его и предложил выпить вместе чаю. Тот согласился, а дверь оставил приоткрытой, надеясь, что загулявший пёс всё же вернётся обратно.
Рэй- лучшее имя для того, кто носит пальто в клетку, грузные ботинки на квадратном каблуке и белый шарф… Оказалось он любил лимонные пироги. Сидя за столом на кухне попугая, он пил кофе, рассказывал о себе, улыбался. Марчелло улыбался ему в ответ, скрещивал и прятал ноги под стулом. В его животе снова что-то раскручивалось и сжималось.
Они говорили о кино, пересмотрели Форреста Гампа и Дневник памяти. Какаду расплакался. Рэй его успокоил. Позже, оба стояли перед зеркалом в спальне Марчелло. Оно больше не отражало уродства, однако его всё равно было решено отнести на чердак.
Первый раз в жизни попугай видел багряный осенний закат в овале чердачного окна. Было красиво. Вдохновлённый прелестью момента Рэй сбивчиво прочёл какой-то стих. Попугай не смог найти в его голосе лжи…
Утром в семь пятнадцать Марчелло опять был у окна с чашкой кофе. Он не ждал увидеть Рэя, -тот мирно спал в его кровати, укрытый пледом.
На улице, тихо шелестя метлой, старик-дворник собирал опавшую листву. Пурпурно- красные и оранжевые лохматые гривы кустов в палисадниках перед выстроившимися вряд домами свисали к земле, отяжелевшие от росы. Где-то ругалась сойка. В проёме оставленной Рэем открытой двери сидел мопс.
Марчелло поёжился от растекающейся по телу уютной нежности. В его городе осень готовилась к встрече с зимой, в его душе расцветала весна, а в сердце его дома укутанное пледом просыпалось лето- долгожданное лето его жизни, несущее исцеление всем его ранам и всем болезням.