Нос моментально потек, глаза увлажнились, и Лили аккуратно надавила на веки, чтобы слезы скользнули в слезные протоки, не повредив густой слой косметики. Злость на отца приутихла, какой толк раздражаться, если он не понимает, что опасность грозит ему, а не ей?!
В начале она слегка похлюпывала, ожидая, что тот раскается, но он не реагировал, не стучался в дверь, как делал раньше, не спрашивал в порядке ли она. Ноль! Легкие звуки превратились в надрывный плач, усиливающийся по нарастающей, потребность добиться его внимания переросла в отчаянный громкий рёв. В маленьком пространстве ванной казалось, что издаваемый ею ор бьет по ушам также, как взлетающий с полосы самолет. И все равно никакой реакции? Она напрочь забыла про косметику и сильно растирала глаза, плача еще и от едкой туши, попавшей под веки.
- Лили, я собрал твои вещи, - его голос прозвучал так холодно и равнодушно, что она пнула пяткой в дверь, мечтая разломать что-нибудь до основания.
- Пошел ты! – прикрыв глаза, она смотрела на плитку в ванной и тусклый свет позволил ей увидеть нити.
Тонкая трещинка расколола кафель, на губах осел вязкий вкус мела и пыли. Уголок отвалился и со звоном грохнулся в ванную, но она не остановилась и трещины принялись расползаться, превращаясь в паутину.
- Лили! Хватит! Отойди в сторону, – дверь резко распахнулась, жалобно скрипнув сломанным замком, и задела ее плечо, оставив внушительный синяк.
- Чего тебе?! Уйди! – она смотрела на него сквозь тонкую пелену влаги.
- Умойся. Жду на кухне. Соберу тебе что-нибудь в дорогу, перекусить.
- Ладно, - мрачно поднявшись, Лили попыталась прикрыть развороченную створку, но дверь больше не закрывалась, повиснув на бок.
Стянув полотенце, она развернулась к зеркалу, из которого на нее взглянуло чудовище. Черные потеки расползлись по щекам, образуя большие круги, один глаз был привычно коричневым, другой сиял ярко-голубым. В панике присев на пол, она щупала пол, пытаясь найти тонкую круглую пленку, способную спрятать предательскую синеву, но пальцы без толку скользили по влажной поверхности.
Страшная мысль как будто толкнула ее в спину, поставив на колени и Лили снова заплакала. Папа. Как же она сразу не поняла? Тот, кто прикинулся ее отцом вчера не заметил ее чистой кожи, а сегодня небесного глаза. Это означало одно – он прекрасно знал, как она выглядит без линз и тонального крема. Знал, потому что сам их ей подарил. Этот монстр сделал ее сиротой, отобрав родителей, а теперь прикидывается волком в овечьей шкуре. Пусть ее настоящий отец был непутевым и не слишком ласковым, но он по-своему он ней заботился и, по крайней мере, делал это искренне, а не потому, что ему что-то от нее требовалось. А тот, кто сейчас собирал продукты на кухне, хотел другого – забрать ее куда-то, вырвать из знакомого мира, подкупив фальшивой заботой. Да он гладил ее по голове и обнимал! Сидел с ней на одной постели, укладывая спать…
Она вздрогнула и обняла себя руками, согревая маленькими ладошками. Вытерла липкие сопли и очистила веки, а затем выдернула надоевшую карюю линзу, чтобы смыть ее в унитаз. Лили с мрачным удовлетворением наблюдала, как мерзкий предмет исчезает навсегда. Хватит скрываться и прятаться! Пора действовать.
Быстро забежав в комнату, она вытащила из кулька джинсы и нацепила легкую курточку, окутав себя тканью, как броней. С трепетом достала пистолет, поцеловала его на удачу. В этом моменте было что-то торжественное, величественное и Лили поняла, что ей не хватает музыки. Воткнув один наушник, она выбрала симфонию Баха и плечи сразу же расправились, осанка распрямилась, спина стала прямой, как палка. Одев черные очки, чтобы открыть видение нитей и спрятав оружие под куртку, она медленно пошла на кухню.