Исайя Андреевич опешил. «Что же это она? Уже забыла! Только вчера — и вдруг...» Даже губа у Исайи Андреевича обиженно отвисла.
— Как! Исайя Андреевич. Ведь — вчера...
— Ах, простите, Исайя Андреевич! — спохватилась старушка. — Забыла, забыла... Ведь «Свинокопчености»... Так?
— Нет, — поправил Исайя Андреевич, — не «Свинокопчености». Мы вчера на Загородном встретились.
— На Загородном? — сказала старушка. — Не может быть. Ведь вчера понедельник был? Нет, не на Загородном, а, по-моему, в «Свинокопченостях». Ну, вы же ветчину брали. По тридцать семь копеек. Было?
— Вообще-то было, — сознался Исайя Андреевич, — только «Свинокопчености» — это позавчера, а вчера тоже «Свинокопчености», только отчасти «Свинокопчености», а отчасти нет, потому что «Свинокопчености» — это несколько напротив, а мы у моего дома простились. Теперь вспомнили?
— Точно, — сказала старушка, — точно. Только, Исайя Андреевич, я все равно не помню, где мы с вами встречались.
«Вот-те раз! — подумал Исайя Андреевич. — Теперь уже и не „Свинокопчености“!»
— Так ведь вчера же...
— Нет, не вчера, — сказала старушка, аккуратно высвобождая из деликатных пальцев Исайи Андреевича свой локоток и дальше передвигаясь сама. — Что вчера, Исайя Андреевич, то я помню, и что позавчера, тоже помню — память у меня хорошая. Вы мне лучше скажите: мы с вами прежде встречаться не могли?
— Да как же! — опять удивился Исайя Андреевич. — Да я ведь вас вчера провожал до Ломоносовской улицы. Неужели не помните?
— Да нет, это я помню, — сказала Марья Ильинична. — Это я помню: ведь вчера понедельник был. Я по понедельникам всегда по Ломоносовской хожу — тут ошибки быть не может. А вот, я помню, в старину...
— Ну, верно, — подтвердил Исайя Андреевич. — То же самое я вам и вчера...
— Да что вы, Исайя Андреевич, все — «вчера» да «вчера»! Вот я помню, еще в старину, в молодости... Э-эх, старина-старина! — Старушка от удовольствия даже остановилась. Топнула несоразмерной от возраста ножкой. — Старина!
— Вот я и говорю, — обрадовался Исайя Андреевич, — в старину. Можно сказать, после самой Великой Октябрьской и даже, можно сказать, до. Я же тогда ухаживал за вами. Помните, как я ухаживал?
— Ну, как же, — заулыбалась Марья Ильинична, — это же мы тогда на Староневском жили. Помню-помню. Как же, Исайя Андреевич, были времена. Вы тогда Сашей назывались, — доверительно сообщила старушка, хотя Исайя Андреевич и сам ей это вчера говорил.
— Верно, — грустно подтвердил Исайя Андреевич. — Я за вами ухаживал, а вы в юнкера были влюблены.
— В юнкера? — гордо сказала старушка и даже выпрямилась от негодования. — Ни-ко-гда! — твердо сказала старушка. — В юнкера! Тьфу!
— Да напрасно вы так переживаете это, — сказал Исайя Андреевич. — Я ведь... Я не придаю этому значения: любовь это ведь такое дело. Насильно, как говорится, не будешь приятен. Что же — и юнкер?
— Нет, товарищ, вы что-то путаете, — твердо сказала Марья Ильинична. — Вы меня не за ту принимаете. Никогда я в юнкера влюблена не была.
— Ну, не были, не были, — согласился Исайя Андреевич, не желая обострять только вчера восстановленные отношения, и хоть ему было неприятно, что Марья Ильинична так решительно отрекается от своей первой любви, что она, может быть, под давлением обстоятельств хранит это в тайне, все же согласился. — Нет, не были, — согласился Исайя Андреевич. — Вы, наверное, это просто так говорили. Наверное, просто по какой-нибудь причине говорили.
— Мало ли чего молоденькая девушка ни наговорит, — сказала пожилая дама. — Наболтает сорок бочек, а потом сама всю жизнь жалеет.
У Исайи Андреевича затрепетало в груди.
— Так вы... вы, — сказал он, — жалели об этом.
— М-м-м! — протянула старушка и повела очками куда-то в сторону.
У Исайи Андреевича коленки скрипнули и подогнулись.
— Ах! — сказал Исайя Андреевич.
Старушка посмотрела на него с улыбкой.
— Ну, прощайте, Исайя Андреевич! — сказала старушка, приостанавливаясь возле дома Исайи Андреевича. — Дальше не провожайте меня. Дальше я уж сама дойду.
— Вы — снова к сестре? — спросил Исайя Андреевич.
— К сестре, — сказала Марья Ильинична, — проведать, как она там.
— Вы что, каждый день к ней ходите? — полюбопытствовал Исайя Андреевич.
— Каждый день, — сказала старушка, — а раз в неделю у меня сходимся. Прощайте, прощайте, Исайя Андреевич. Заходите как-нибудь в гости. Адрес возьмите.
— У меня он вот здесь записан, — с улыбкой сказал Исайя Андреевич, прощупывая записную книжку, которую он перед выходом не забыл переложить в карман пальто. — Прощайте! — сказал он. — До свидания вам! — сказал он; когда старушка уже отошла, он с нежностью прошептал: — Машенька!