— Сегодня взводный меня облаял. Неряхой, говорит, ходите! — вспомнил Чиркин и сердито ковырнул в носу.
— Мы будем, товарищи, скалой, о которую, так сказать, бьется волна…
— Надо будет в чайной «Волна» сегодня чайку попить с ситным, — сладко зажмурился Чиркин.
— Волна империализма, так сказать. Пусть бьется эта грязная волна…
— Винтовка вот у меня грязная, — заерзал на лавке Чиркин, — надо бы почистить, а то попадет…
— Конечно, товарищи, так сказать, наша страна богатая. И у них губа не дура…
— А плохо сидеть на «губе», — поморщился Чиркин, — не дай бог…
— Но как бы империалисты ни заваривали кашу, мы…
— Батюшки, — вскочил Чиркин, — да у меня же каша осталась, пойти дошамать!
И Чиркин под негодующее шикание с грохотом выбежал из зала.
География Великанова
Групповод. Товарищ Великанов, какую местность вы находите самой лучшей?
Великанов. Столовую.
Групповод. А как вы подразделяете сутки?
Великанов. Утренний чай, обед, ужин и сон!
Из уважения к товарищам
— Чиркин, почему ты такой отсталый?
— Товарищи просят. Скажешь: товарищ, айда гулять, а он: «отстань, не мешай книжку читать». Ну и отстанешь!
Любовь к книге
— Правда ли, красноармеец Симулянтов без книги жить не может?
— Да, с утра хватается за «книгу больных»…
Размышление Кондрашкина
Общее собрание красноармейцев избирает правление клуба поднятием рук; правление же клуба нередко сидит целый год, сложа руки.
Правления клубов, избранные нахрапом, обыкновенно отличаются храпом.
Драмкружкам из всех постановок чаще всего удается одна, а именно: плохая постановка дела.
Клубное
— Чегой-то наш граммофон душу раздирающе хрипит?
— Это он по смете убивается. Зарезали ее, бедную — иголок не на что купить.
Дует на холодное
Лекпом. Товарищ Чиркин, почему вы не желаете посмотреть в микроскоп?
Чиркин. Боюсь я, товарищ лекпом, как бы микроскоп число моих нарядов не увеличил. Мне нарядов и без микроскопа хватает!
После сельскохозяйственной лекции
— Ну, и оброс ты, братец! Который месяц не брился?
— Дык, ведь, сам же лектор намедни велел беречь растительность.
На культурном уровне
— У вас, кажется, читатели бережно относятся к книге?
— А что?
— Да ни одна книга не разрезана.
Траурный марш
— А почему это на рояле — черные и белые клавиши?
— Дура! Если что печальное там сыгрануть, значит, на черных играют, а если веселое — на белых шпарят!
Любительская установка
— А ваш громкоговоритель действует?
— Да… На нервы.
Тоже безбожник
— И не стыдно тебе, Сидорчук, в церковь ходить?
— Да, ей-богу, я не ходил…
— Врешь. Я тебя в прошлое воскресение во время обедни у правого клироса видел.
Метрсистема
— Товарищ Михрюткин, сколько ты сможешь пройти в походе?
— 50 грамм смело пройду.
— А сколько тебе потребуется хлеба для поднятия сил?
— Немного: всего два километра!
Где тонко, там и рвется
— Семушкин! Назови какой-нибудь рвущийся предмет.
— Лента в нашем кино.
Привычка — вторая натура
— Чиркин! Считайте до десяти…
— Один наряд, два наряда, три наряда… десять нарядов.
Тишина немая
— Не пойму, зачем это наш радиоприемник в ленпалатке в шкафу под замком лежит?
— А затем, чтобы не нарушал тишину!
Рекорд скорости
— Пулькин. Назовите мне предмет, который движется быстрее пули…
— Картина в нашем кино, товарищ командир!
Политбеседа
— Какой у Европы самый боевой вопрос?
— Конечно, вопрос о разоружении!
ВОЕНКОР
Первомайский номер
Что говорить — быть редактором центральной газеты нелегко. Очень даже беспокойное дело, скажем «Правду» или «Красную звезду» редактировать. А только Николаю Ивановичу Бухарину или уважаемому товарищу Феликсу Кону я считаю не в пример легче, чем нашему Степану Калпаченке — ответственному редактору ротной газеты «Красная протирка».