— Бо-же, ца-ря храни…
— Идиоты!.. Какого чорта! Разве это пение? Почему молчит левый фланг?.. Запевай снова!..
— До-ре-ми-фа-соль…
После поверки — чтение «наряда» во взводе с объяснением итогов дня: кому и сколько нарядов не в очередь.
— «Лудить чашки!»
— Чистить сортир!
— Подметать взвод!
— «Наматывать» за кипятком и т. п.
И наконец спать с раздеванием молодых «в три счета».
Раз…
Два…
Три! Кто не успел раздеться и лечь — одевайся!
Раз, два, три!.. Раз, два, три!..
Фельдфебель долго и усердно изощряется в доказательствах своей власти, а «кобылка» обливается седьмым потом.
Из деревни в Красную армию
Письмо Пети Бузилкина
Не нравится мне, братцы мои, военная жизнь со всеми ее распорядками. Прямо можно сказать, не жизнь, а жестянка.
Подумайте сами, братишечки, — никогда не дадут выспаться хорошенько.
Я, примерно, когда сплю, завсегда такие сны сладенькие вижу, что вставать совсем не охота.
Снится мне, бывало, будто гуляю это я со своей зазнобушкой по улице вечерком под ручку.
Ходим мы с ней и все говорим про любовь и про другие мелочи жизни. На сердце так легко, и кажется, будто не по земле ногами ступаешь, а гуляешь в каком-то адском раю.
Вдруг… страшные звуки трубы раздаются по всему коридору — это дежурный пришел будить. Ну и злость же меня берет в такие моменты жизни. Так и хочется соскочить с кровати, выбежать в коридор, схватить дежурного за шиворот и растерзать его, как копченую селедку.
А самое нелюбезное дело для меня, это — занятия. Спрашиваю я вас, товарищи-братцы, какой может быть общественный интерес, ежели мне начнут рассказывать про какого-нибудь Деникинского Колчака, который уж, может, лет пятьдесят как помер, от которого, можно сказать, одно мокрое место осталось?
Ясно и весьма понятно, что никакого интересу тут быть не может.
А еще есть у нас занятия с противогазными масками. Как вспомню я про них, так волосы дыбом становятся на моей стриженой голове.
Давеча был такой случай: приказали нам надеть эти самые чортовы маски. Перво-наперво велели нам продуть их здорово. А я по натуре своей люблю все делать супротив приказа.
«На кой чорт, — думаю, — буду я продувать и портить свои внутренности. Чай, они у меня не казенные?» Надел я маску, как есть, и чувствую, будто что-то прет ко мне в рот. Никакого доступа свежей атмосферы нету.
«Ну, — думаю, — кончинушка моя пришла во цвете полных сил и энергии».
Как схватил я смертоносную маску, да как начал ее ногами топтать, от нее одни клочья и остались.
Ну и взгрели меня, братцы мои, за эту самую порчу казенного имущества. На губе здорово отдохнул. Чуть под самый трибунал не попал. С тех пор бегу я от маски, как чорт от ладана.
Это я вам все рассказал — про темные стороны моей жизни. Но есть в ней и светлые времена — это, например, во время обеда.
Слов нет, жрать дают нам хорошо. Я, можно сказать, каждый день различными хитростями два-три обеда лопаю. Наполняю свой живот как следует…
И опять становится у меня хорошее душевное состояние.
И совсем я не понимаю, чего меня в газете пропечатали, да написали еще, если бы все красноармейцы такими были, то взяли бы нас буржуи голыми руками, — должны же они понимать, что я при своем уме и деликатном сложении к военной службе неспособен. Мне бы дома на печи лежать! Пусть другие стараются.
Засим я кончаю.
Встречные частушки