Вижу — дело мое определенно гибельное. И решился я на отчаянность — спрыгнуть на полном ходу и пешком возвратиться обратно.
И хоть конь мой тем временем ровнее пошел и отстал от других, все же не в силах я спрыгнуть с него и трясусь на нем, аж внутренности все мои перепутались.
А потом прекрасный жеребец мой еще тише стал итти, и как видит, что нет ему от меня никакой обиды, шагом пошел, свернул в сторону, подошел к кустикам и стал губами листки ловить и поедать их.
«Вот ведь, — думаю, — хозяева-то какие! Намучают лошадь, а чтоб дать отдохнуть и перекусить малость, так некому. Благо, говорю, товарищ конь, что ездок тебе попал сознательный, тоже и лошадиную нужду понимать может».
И уж совсем я тут оправился, и словно не было у меня никаких переживаний. Слышу сзади вопли раздаются, оглянулся я и вижу — машут мне, назад зовут. «Ладно, — думаю, — куда мне торопиться!» Слез я с лошади и повел ее в поводу за собой. Встретили, конечно, меня смехом и шутками разными. Потому ребята объяснили, что только форма на мне кавалерийская для покорения женского пола. Я и сам понимаю, что оскандалился немного, со стороны-то оно, конечно, смешно. И тогда оставил я все свои мысли насчет смычки и женского полу и возвратился в свой лагерь. Возвратил костюм кавалерийский хозяину и молча ушел, даже спасибо не сказал.
«Беспроигрышная»
Люблю я, товарищи, изредка по «толчку» походить. Много там интересного можно увидеть. Вот хоть взять этого, который кричит ежеминутно:
— Вот беспроигрышная, подходи к беспроигрышной! Двадцать копеек!
В корзине, которую симпатичное лицо держит в правой руке, много вещей. Тут тебе и бумажна стоимостью до 15 рублей, и портмонеты, и мыла.
В левой руке у симпатичного лица мешочек.
А в мешке — кубики.
Вытащишь из мешка кубик, посмотришь в прейскурант, а там против твоего номера и стоит: или мундштук, или открытка. Наперстки тоже часто попадаются.
Нельзя же, товарищи, все портмонеты да бумажники стоимостью до 15 рублей, а то и дороже выигрывать. А чтобы пустой кубик когда достался, этого никогда не бывает. Одно слово беспроигрышная.
Вот недавно иду это я по «толчку» и слышу, как симпатичное лицо кричит. Смотрю я: какой-то тип заплатил двугривенный и лапу в мешок сует. Сунул, помешал там лапой-то, словно ложкой в котелке, и вытащил один кубик.
Достало симпатичное лицо прейскурант и смотрит.
— На номер первый, — говорит, вам достался бумажник, получите!
И дает.
— Эх, — думаю, — а ведь этак очень просто, и я могу бумажник выиграть!
— А ну-ка, — говорю, — милый человек, дай-ка и мне счастье попробовать! А сам глаз не спускаю с бумажника. Чтоб, значит, заприметить, какой брать-то на случай выигрыша.
А денег у меня было три рубля. Ребята в роте дали купить трафареты, цифры то есть на летние гимнастерки.
Достал я один номер, что в мешочек в углу промежду прочими затерялся.
Гляжу — восемнадцатый. А симпатичное лицо уже прейскурант развернул и глазами по нему шарит.
— На восемнадцатый, — говорит, — номер ваш открытка досталась. Пожалуйте, — говорит, любую!
И дает целую пачку открыток.
— Эх, думаю, не тот номерок вытянул!
Взял я открытку, помню — еще барышня с собачкой изображена.
Положил я ее, открытку-то; в карман в шинель и за другим номерком полез. Достаю одиннадцатый.
— Пожалте, — говорит, — вам на одиннадцатый номерок мундштук. Дернул еще раз. Наперсток достался. Потом еще и еще, словом пришлось все три рубля, как они есть, выложить.
Выложил я три рубля и выигрыши стал подсчитывать.
А выигрышей этих, действительно, много было. Четыре открытки, три мундштука, два наперстка, три конверта, два зеркальца да карандаш с записной книжкой. Подсчитал я их и уходить хочу. А симпатичное лицо мне и говорит:
— Не изволите ли, — говорит, — еще попытать счастья? И мешочком трясет перед самым моим носом.
— Нет, — говорю, — не изволю. Потому денег, — говорю, — у меня кот наплакал, то есть ни копейки денег.
А он и говорит:
— Извольте, — говорит, — я для вас, как для военного, снисхождение могу сделать. Тяните, — говорит, — за четыре открытки да за мундштук. Вот, — думаю, — что значит, военному, везде снисхождение. — Правой рукой даю ему четыре открытки да мундштук, а левой в мешочек лезу.
Вытянул восемнадцатый.
— Эх, — думаю, — опять открытка.
А симпатичное лицо, должно, вошел в мое положение и снова предлагает:
— Тяните, — говорит, — еще, что с вами делать, за два зеркальца да за записную книжку.