Сознательные сапоги
Как случилось, что красноармеец Онищенко, будучи дежурным, уснул, обсуждать сейчас не будем, но это факт.
Ну, а раз человек уснул, то не может же он соображать, что по уставу дежурному спать не полагается. Знали это и сапоги, которые были надеты на онищенковы ноги, и поэтому страшно беспокоились.
Правый сапог грустно покачал своим носком и говорит левому:
— Ах, какой несознательный этот товарищ Онищенко. Ему доверили жизнь всех людей в роте, а он спит. Хоть бы тебе пяткой пошевелил.
— Да, действительно, — отвечает ему левый сапог, — я почитай уже три подметки сносил за свою жизнь, а такой халатности не наблюдал.
— Знаешь что! — говорит правый сапог левому. — Давай его, сукина сына, разбудим.
Старые это, между прочим, были сапоги по виду. Сухие и потрескавшиеся, потому что Онищенко не любил их баловать смазкой.
Однако от плохого ухода сапоги здравого смысла не потеряли не в пример своему хозяину, и принялись живо за дело.
— Как же мы его разбудим? — недоумевал левый сапог.
— Как? Давай ему создадим неловкое положение с ногами. Ты тяни ногу в левую сторону, а я, сколько возможно, буду тянуть в правую сторону, авось проснется.
Широко разъехались Онищенковы ноги. Одна уперлась в один угол, другая в другой, однако лежит Онищенко и не просыпается. Начал только храпеть, да так, что с соседнего плаката всю прошлогоднюю пыль посдувал; от этого получилась ясность на плакате, и можно было уже без труда разобрать, что это он насчет Осоавиахима: дескать, когда вы в него запишитесь…
— Ну что, не просыпается? — спрашивает левый сапог.
— Скверное дело! Давай ему в таком случае выворачивать ноги. Ты подворачивай правую под койку, а я буду выворачивать левую ногу пяткой вверх.
Только двинулись наши сапоги выполнять этот замысловатый план, как услышали сзади шорох. Оглянулись и увидели, что к Онищенко медленно, но упорно подкрадывается какая-то темная личность.
— Это за нами, — прошептал правый сапог, — пропала рота.
— А, может быть, не за нами, а за Онищенко, — утешал себя надеждой левый сапог.
Только напрасны были надежды. Темная личность определенно протянула руки за сапогами.
— Защищайся! — крикнул правый сапог левому.
— Не сдавайся! — крикнул левый сапог правому.
Но напрасно, сколько ни упирались сапоги в подъем онищенковой ноги, как крепко ни держались за толстые Онищенковы пятки, а все-таки темная личность сбросила их с ног и взяла себе подмышки.
— Гражданин, — обратился правый сапог к темной личности, — неужели у вас нет сознательности? Отпустите нас. Ежели вы нас с собой забираете, то кто ж тогда останется на дежурстве?
— Мне, — говорит темная личность, — наплевать и на роту, и на дежурство. Мне только вы, говорит, одни нравитесь и больше я никаких разговоров не желаю иметь.
— В таком случае вы, гражданин, заберите Онищенко. Он куда больше нас размером, и вообще хоть и сонный, но все-таки живой человек. Возьмите Онищенко заместо нас.
— Нет, спасибо, — говорит темная личность. — На что мне Онищенко нужен? Какая с него польза? Поручи ему какое-нибудь дело сделать, а он заснет. Нет, вы для меня гораздо ценнее, и, между прочим, я с вами по этому поводу не хочу больше никаких рассуждений иметь. Я человек простой, и философией не занимаюсь, — сказала напоследок темная личность, смотала сапоги и пошла к выходу.
— Караул!.. Грабят!.. — закричали безумным голосом оба сапога. Только никто их голоса не слышал. Известно, какой у сапога голос — скрип один.