Но теперь в затруднении оказались сами гости. «Мне не нужна одна комната, — сказал Молхо, с тревогой глядя на вошедшую следом за сундуком маленькую русскую, которая тут же рухнула в кресло и закрыла глаза от усталости, совершенно не замечая нависших над ней мечей и кинжалов. — Мне нужны две комнаты. — И для убедительности поднял два пальца: — Two rooms!» — «Two rooms? — горестно переспросил хозяин. — Опять две комнаты?» И, снова сверившись, впрочем без особой надежды, со своей гостевой книгой, грустно объявил, что у него нет two rooms, есть только one room, да и то по счастливой случайности. «Только one room?» — упавшим голосом повторил Молхо и с отчаянием обвел взглядом маленький обеденный зал, уже приготовленный к ужину, крохотный вестибюль, как будто ужавшийся за прошедшее время, и даже знакомую семейную кухню, видневшуюся в приоткрытую дверь за регистрационной стойкой. Все здесь было таким знакомым и дорогим его сердцу. А на улице уже темнело, и его спутница на глазах засыпала. И их чемоданы с сундуком тоже уже нетерпеливо ждали у дверей лифта. «Но может быть, что-нибудь освободится?» — без особой надежды взмолился он. «Когда? Сейчас?» — удивился немец, уже несколько насмешливо глядя на упрямого и наивного гостя, который разъезжает по свету только с «двухкомнатными» женщинами. «Ну ладно, — смирился Молхо и вытащил свой паспорт. — Мы возьмем эту комнату, для начала, а потом решим, как быть дальше».
Из кухни тотчас был вызван на помощь дедушка, который тоже узнал Молхо и даже отпустил в его адрес какую-то шутку по-немецки, вызвавшую бурный приступ веселья у всей семьи. «Похоже, что я действительно произвел на них впечатление», — подумал Молхо. Гостей подняли на маленьком лифте в комнату на втором этаже, которая оказалась рядом с той, где тогда жила юридическая советница, и, за вычетом картины на стене, так на нее похожа, что Молхо почувствовал прилив теплых воспоминаний. Тут же были доставлены чемоданы и сундук, которому изобретательные немцы, в отличие от австрийцев, сразу же нашли идеально подходящее место в бельевом шкафу, чья дверь закрылась за ним с безукоризненной точностью. Наконец они остались вдвоем, и Молхо, не решаясь тут же сказать ей, что им придется делить одну комнату на двоих, решил немного отложить неприятное объяснение. Может быть, она догадается сама. «Я мигом вернусь, — сказал он, устремляясь к выходу, но, вспомнив, что в минуты усталости запас ее ивритских слов быстро стремится к нулю, повторил то же самое попроще: — Скоро буду».
Он не стал вызывать лифт, а сбежал по боковой лестнице, перепрыгивая через знакомые узкие ступеньки, хотя, добравшись донизу, и сам не мог бы объяснить, почему так спешил. Может быть, просто. хотел посоветоваться со старым хозяином, который в этот момент как раз наливал рюмку первому гостю — темному, спокойному индийцу в вечернем костюме. «Нет ли здесь какого-нибудь дешевого пансиона поблизости?» — спросил Молхо, все еще не отказываясь от мысли о двух комнатах. На лице хозяина выразилось недовольство. Нет, он не думает. Есть, правда, некое заведение в нескольких кварталах отсюда, но там довольно грязно, и публика весьма сомнительная, так что он не рекомендовал бы это место для зарубежной гостьи. Молхо кивнул и на всякий случай оглядел расставленные в вестибюле кресла, — быть может, из них удалось бы соорудить какое-то подобие лежанки на одну ночь?
Отряхивая дождевые капли со своей поношенной куртки, вошел студент с книгами под мышкой, заступить на ночную смену за стойкой, и, узнав Молхо, дружески приветствовал его. «Нет, что ни говори, а люди здесь дружелюбные, — подумал Молхо, — моя советница знала, как выбрать гостиницу». Студент стал раскладывать свои книги и просматривать записи в гостевой книге. «Ваши цены остались прежними?» — спросил Молхо. Оказалось, что так. «А что с этой комнатой, завтра она тоже будет свободна?» — «Да, — ответил студент, — но только завтра». — «Тогда сохраните ее за мной, — торопливо сказал Молхо. — А что со следующей ночью?» Выяснилось, что это несколько проблематично. «Тогда мы решим завтра вечером», — уже более спокойно сказал Молхо.
В открытую дверь за спиной студента он видел семейную кухню, детей на стульях и дедушку, который накрывал стол к ужину. Большие часы пробили восемь, и в вестибюль стали стягиваться гости — в основном тоже индийцы, в белых нарядных тюрбанах. Направляясь к выходу, каждый из них отдавал студенту свой ключ, и тот ловко и точно развешивал этих стальных голубков под их номерками в голубятне за стойкой, пока там не собралось одиннадцать раскачивающихся птичек — двенадцатая все еще была в руке Молхо, который, поспав на рассвете в поезде, вдруг ощутил такой заряд бодрости, что едва не присоединил свой ключ к остальным, чтобы выйти тоже — может, заглянуть в ту закусочную, что недалеко от пансиона, и опять побаловаться сочными сосисками с жареной картошкой, а может, и отправиться вместе с этими индийцами в оперу, На украденного у него тогда «Дон-Жуана». Но вместо этого он медленно поднялся по лестнице, миновал свою бывшую комнату с номером «зекс» на двери, за которой теперь ночевали меломаны из Индии, и слегка постучал в дверь, хотя ключ был у него в руках.