В ящик письменного стола он выгрузил из карманов:
не менее восьми пар часов, мужских и женских, четыре кольца, одиннадцать браслетов и десять разного рода заколок и булавок. Потом вымел из машины по крайней мере два фунта гвоздей, гнутых и ржавых.
Если говорить о настроении Стимса, то в тот момент оно было самым плачевным. Однако, едва он разложил добычу по местам, как чувство тревоги уступило место злости.
— Какого дьявола ко мне привязался Кассиди? — закричал он, обращаясь к чемоданам и сверткам. — Думает, я загубил эту свиную тушу?
Кипя от негодования, он поехал на розыски полицейского. При виде блюстителя порядка, в сверкающем от дождя плаще, лицо Стимса перекосилось, но он остановился. Кассиди стал рассказывать, что Сьюзи очень расстроена; может, Стимс случайно видел вчера миссис Блепп?
— Я уже сказал ей, что не видел! — рявкнул Стимс. — Хотя старая калоша не упустит случая, чтобы бесплатно прокатиться. Да что я ее — съел?
Кассиди не ответил. Оно и понятно: ответить, собственно, было нечего.
Мужчина, нагруженный двумя чемоданами и портфелем, заглянул в окошко:
— Такси свободно?
Стимс согласно кивнул: ничего другого ему не оставалось. Отказ показался бы подозрительным.
Едва проехав два квартала, шофер понял, что машина пуста; теперь он научился угадывать это чутьем. Обернувшись, Стимс увидел, что человека нет, а на сиденье лежат:
портсигар и зажигалка с монограммой, монеты, брючные пуговицы, металлические пистоны для шнурков, золотая шариковая ручка и другая мелочь.
Как должен был, скажите на милость, поступить водитель? Не мог же он совсем бросить работу: это вызвало бы подозрение и расспросы. Не мог он, с другой стороны, говорить всем подряд, что машина занята: это было бы еще более странно. Получалось, что Стимс стал жертвой каких-то диких, немыслимых обстоятельств. Вместе с тем он был уверен в своей абсолютной невиновности, потому что все случившееся происходило без всякого вмешательства с его стороны.
Вообще, нужно сказать, что Стимс принадлежал к той счастливой категории людей, которые умеют избавляться от любых неприятностей довольно простым путем: они приходят от них в ярость. Да, да, если только когда-нибудь возникала необходимость что-то серьезно продумать или принять решение, Стимс приходил в бешенство. Так и прошел он через всю свою жизнь в ореоле благородного негодования, искренне уверенный, что кто-то другой, но никак не он сам, виноват во всех неурядицах.
А сейчас была именно такая ситуация. Пассажир брал такси, садился в него и называл адрес — тут Стимсу не в чем было себя упрекнуть. Пассажир исчезал, как сон, оставив кое-что на память о себе, — и тогда Стимс начинал чувствовать против него раздражение. К концу второго дня, после очередной подобной «выходки», Стимс уже ненавидел всех своих клиентов.
— Они мне заплатят за все эти фокусы! — ворчал он, перетаскивая в свое жилье чемоданы и портфели, — и заплатят сполна! Они еще захотят получить назад свое барахлишко; посмотрим, что из этого выйдет.
Такая интенсивная умственная деятельность всегда кончалась у Стимса на одной и той же фазе: он приходил к полной уверенности, что справедливость восторжествует и он будет отмщен.
Вечером Стимс позвонил Сьюзи и справился о том, не объявилась ли ее мамаша. Нет, не объявилась. Тогда жених, со свойственной ему широтой натуры, предложил невесте пойти куда-нибудь, где она смогла бы развлечься, забыть о своих горестях. В ответ на это предложение Сьюзи чуть ли не разразилась истерикой, и Стимсу пришлось снова искать спасения в пивной, где он провел какое-то время, рассуждая о людской неблагодарности. Разве виноват он в том, что пассажиры его в буквальном смысле слова растворяются в воздухе?
«Что же мне делать? — думал он, сдувая пивную пену, — может, действительно перестать ездить на проклятой машине, из которой люди вываливаются непонятным образом?» И тут же пришел в ужас от этой мысли.
— Хотите, чтобы я подох с голоду?! — завопил Стимс, обращаясь неизвестно к кому. Нет, над таким вопросом он не собирался даже задумываться.
Осознать причину таинственных злоключений Стимс тоже не мог. Он совершенно упустил из виду то, что могло стать ключом к разгадке: самым первым исчез Таддеус Байндер, после него в машине остались кусок старой замши и кое-какие принадлежащие ему предметы обихода. Остальные пассажиры «забывали» на ней предметы только металлические; все остальное валялось на полу или ехало в багажнике. Однако сопоставить эти факты Стимс не догадывался, а если бы даже и догадался, то не смог бы добраться до самой сути, потому что не знал о серии экспериментов мистера Байндера. Стимс и самого-то Байндера совершенно забыл: как правило, пассажиров мужского пола он ценил (и запоминал) за приличные чаевые, а женского — за красивые ножки. Вот почему мистер Байндер не оставил в его памяти никакого следа.