Но ее, как назло, нигде нет. Высыпаю все содержимое на пол, выворачиваю все карманы. Ничего. Достаю кошелек и наконец вижу ее. Выдыхаю. Набираю номер с карточки. Гудки: один, второй, третий, четвертый. Теряю терпение.
– Слушаю, – раздается в трубке грубый, потертый временем голос.
– Алло, это Анна, Анна Битрайд.
– Да, я понял. Что-то хочешь мне сказать? – спрашивает он резко.
– Не совсем. Скорее хочу вас кое о чем попросить, – мямлю я с нотками сомнения в голосе.
– Да? Опять?
– Мне нужна помощь. – Я не обращаю внимание на его издевки и остаюсь серьезной.
– Даже так. Интересно. И чем же я могу тебе помочь?
– Мне нужно, чтобы вы кое-что достали.
– Ну вот, за старое. И что на этот раз – гранатомет, наркотики, липовый паспорт? – Я слышу в его голосе сарказм и нарастающее возмущение.
– Послушайте, я пытаюсь разобраться, что произошло в тот вечер. Завтра поеду к Киру и поговорю с ним. Я по-прежнему не помню, что тогда произошло, но очень хочу вспомнить. Понимаете, я устала, устала жить, сознавая, что в моей жизни есть огромные черные дыры.
– Не заговаривай мне зубы. Или забыла, кто я? Что тебе нужно? – грубо прерывает он.
Я теряюсь, но выдыхаю, отпускаю эмоции и продолжаю тараторить:
– Сергей, я знаю, что Лина всегда носила с собой тетрадь с рисунками. Хочу знать, была ли с ней эта тетрадь в тот вечер. И если была, то она мне очень нужна.
– То есть ты хочешь, чтобы я узнал, была ли при жертве тетрадь?
– Да.
– А потом я должен ее выкрасть для тебя? – явно поражаясь моему нахальству, уточняет он.
– Ну не выкрасть, скорее взять на время. Или я могла бы прийти к вам в участок и посмотреть ее на месте, – пытаюсь я сгладить свою просьбу.
– Э, нет, так не пойдет. Скажи, что ты ищешь, и я попробую посмотреть.
– То есть она с ней была? – Я ухватываюсь за его ответ.
– Да, при ней была найдена тетрадь с рисунками.
– Это хорошо, – улыбаюсь я.
– Так что я должен в ней найти?
– А вот этого не знаю. Мне нужно самой посмотреть. Может, в ней ничего и нет. Но надеюсь, что посмотрю и что-то вспомню. Я просто так чувствую.
Слышится его неестественно выдавленный смех:
– Ты хочешь, чтобы я взял из хранилища для тебя вещественное доказательство только потому, что ты что-то чувствуешь? Ты издеваешься? Считаешь, это смешно?
– Нет, это не смешно, – сдаюсь я. – Ладно, забудьте. Просто подумала, что вы готовы помочь. Но ошиблась. Разберусь сама.
Про списки студентов две тысячи седьмого года решаю не упоминать, с его-то настроем.
– Интересно, как? – ехидно спрашивает он.
– Что-нибудь придумаю.
«К примеру, могу попросить Ала, чтоб он достал хотя бы копию тетради. А со списками – обращусь к декану, если не дождусь перемещения. Может, он будет лояльнее и пойдет навстречу. Ну если, конечно, это не связано с его женой. Но отрицательный ответ – тоже ответ».
– Да уж. Ты-то придумаешь, не сомневаюсь, – продолжает злорадствовать Сергей.
Я закипаю, как вода в прозрачном электрическом чайнике, прямо на глазах.
«Еще его ехидства мне сегодня не доставало. Зачем я ему вообще позвонила?»
– Ладно, постараюсь что-нибудь придумать и сообщу тебе, – говорит вдруг он и вешает трубку.
Я замираю на месте с трубкой в руках, не зная, как мне реагировать на его манеру общения. Но день-то я могу подождать? Мне все равно завтра ехать в тюрьму. Так что сегодня даже Ал, при всем его желании, мне помочь не сможет.
Собираю разбросанные по полу вещи, принимаю душ, пытаясь расслабиться. Но мои мысли снова и снова возвращаются к воспоминаниям Элизы. К ее словам, к ее чувствам. Я ощущаю родство наших душ, чувствую, что мы едины, что понимаем друг друга. Может, мне тоже стоит оставить свою жизнь на белых, чистых листах бумаги? А вдруг это может спасти и меня?
Наступает день Х. С самого утра все валится из рук. Я разбиваю любимую кружку, обливаю себя горячим чаем, испачкав наглаженные брюки и оставив красный, огромный и ужасно болезненный ожог на ноге. Приходится надеть свободные шаровары, чтобы не царапать поврежденную кожу. Потом рвется ручка у новой сумки, и я судорожно запихиваю все вещи в старый рюкзак. Элиза еще не пришла в сознание, и Марта заражает меня своей нервозностью. Я начинаю переживать еще сильнее, словно собираюсь на экзамен, не выучив ни одного билета. Наконец вырываюсь из квартиры и бегу к остановке. Говорить, что путь до тюрьмы дался мне легко, не буду. Спотыкаюсь на ровном месте, мне трижды наступают на ногу, а еще я пропускаю свой автобус. Но через каких-то два часа все-таки стою на проходной и заполняю анкету посещения. Моя ручка перестает писать, и я трачу минут десять в ожидании пригодной замены. Не знаю, кого хочет уберечь шутница-судьба от этой встречи, меня или Кира.