Зачем мне эта угасающая жизнь? Может, я здесь, чтобы понять какие-то вещи или почувствовать разницу? Но вряд ли я должна переживать одни только лишения, чтобы что-то узнать. Это просто непостижимо. Я больше так не хочу. Не хочу возвращаться сюда. Не хочу чувствовать, не хочу страдать!
И тогда, осознав, чего точно не хочу и не буду делать, я вытираю горячие, обжигающие слезы, делаю вдох и иду на звук дороги, доносящийся откуда-то слева.
После очередного пребывания в жизни Элизы я начала искать выходы. Выходы, которые, может, не желала найти она, но хотела отыскать я. Я пересмотрела потоки информации в интернете, изучила клиники, прочитала истории людей. Честно сказать, раньше никогда не думала, что на лечение этой болезни нужно так много денег. Оказалось, очень дорого стоит стать снова здоровым, безумно дорого вернуть себе жизнь – ту жизнь, которая была твоей и которую ты упустила, словно песок сквозь тонкие, хрупкие пальцы. Я даже зарегистрировалась в паре групп, где общались люди со схожими проблемами. В этих группах были те, кто справился, и те, кто в процессе, друзья и знакомые потерпевших. Также я нашла сообщество, где люди дважды в неделю собирались в часовне на окраине и пытались справиться с этой бедой совместно. Но нет, все это не для меня. Элиза, как я успела заметить, не жаждала изменений. Мне казалось, она махнула на себя рукой, бросилась в бездну, и эта черная дыра уже практически поглотила ее с головой. Болото с гниющей жижей затягивало ее все сильнее и сильнее.
И вот я наткнулась на сообщение в группе под громким названием «Поможем вернуться» о клинике в пригороде Мэя. Как я поняла из завязавшейся переписки, клиника эта, хоть и частная, принимала тяжелобольных на льготной основе. Ее описание и методы меня не сильно порадовали, она не была похожа на те картинки, которые я видела на сайтах других, дорогостоящих, клиник, и, конечно, не соответствовала тому, что показывали по телевизору. Там не баловали пациентов живописными прогулками, пирожными и вниманием добрых санитаров-красавцев. Зато, если верить фотографиям, в ней царили потрясающая стерильная чистота и строгий режим. Там этого червя терпеливо выскабливали из тебя не только таблетками и уколами, но и особым подходом к душевному возрождению через труд, групповые занятия, психотерапию и с помощью ряда специальных методик.
Может, это место строгое и со своими правилами, но мне показалось, что оно того стоило. Да и вообще, никто не говорит, что должно быть легко. Легко уже было. Но в клинике уж точно будет не хуже, чем в тех местах, где просыпается Элиза.
Я погрузилась в переписку группы «Поможем вернуться», выспрашивая подробности, адрес, условия приема и все, что хоть как-то помогло бы мне изучить проблему и найти для нее решение. На мои многочисленные вопросы откликнулась одна из администраторов группы – куратор многих «воскресших» под ником «М. Вайт». У нас завязалась добрая и очень основательная беседа. Из нее мне стало известно почти все, что нужно: группы, фонды, программы. А главное, что в той клинике есть бесплатные места, которые спонсируются теми, кто справился и хочет помочь нуждающимся. Главный критерий отбора на бюджетное лечение – желание выздороветь. Только те, кто искренне жаждет изменений, могут рассчитывать на такую программу. М. Вайт рассказала много историй из жизни, много чудесных исцелений, но при этом не скрыла и угнетающий процент рецидива. Я не понимала, как, пройдя ад и выбравшись снова на землю, можно захотеть туда вернуться.
М. Вайт: Ты не понимаешь и никогда не поймешь этой жажды. И тебе в этом повезло. Потому что эта жажда всегда с нами, даже через десять лет она сидит внутри и напоминает о себе. Ждет случая, чтобы прорваться сквозь металлический люк, которым ты закрыла ей вход в свой новый мир. Но нет такого средства, которое смогло бы ее уничтожить. Увы, его нет. И я не осуждаю тех, кто возвращается к наркотикам. Просто их броня дала трещину, вот и все.
Анна: Совершенно нет средства? Ну а таблетки там или уколы?
М. Вайт: Таблетки снимут симптомы, помогут адаптироваться, отвыкнуть. Но главный паразит сидит в голове. И ничто его оттуда уже не вытащит. Ничто.
Анна: А сила воли? Или, к примеру, страх перед уже пройденной болью и страданиями?
М. Вайт: Сила воли? Она же не железная, всего лишь твои латы, тяжелые, натирающие латы, которые ты надеваешь каждое утро и снимаешь только тогда, когда погружаешься в сон. Но рано или поздно они ржавеют, изнашиваются до дыр, иногда становятся слишком тяжелыми. И ты больше не защищен, стоишь, обнаженный, перед своим мучителем, а он с жадностью смотрит тебе в глаза. А что касается страха, боли и всего побочного, так я тебе скажу, что время стирает воспоминания. Словно ластиком подчищает и страх, и чувство боли, и неприятные последствия, и воспоминания. Через какой-то год, а может, и меньше, ты уже не вспомнишь те ощущения, что испытал. Вроде бы знаешь, что было плохо, но насколько это было плохо – уже и не помнишь. А потом вообще думаешь, что это было не с тобой. И вот нет дополнительной защиты, она тоже истерлась. Насколько человек совершенный экземпляр, настолько же он несовершенен. Это просто нужно принять в себе и других, стараться делать все, что в наших силах, как для себя, так и для них».