Он разжимает свою ладонь, и я наконец вырываю свою. Вскакиваю из-за стола, с грохотом отодвинув стул.
– Вам лучше уйти, – произношу я дрожащим голосом и поспешно скрываюсь на кухне.
Там, забежав в складское помещение, сползаю по стене на пол. Сердце стучит, на глаза непонятно почему наворачиваются слезы, и я не могу их остановить. Мне страшно, очень страшно. Он знал Анну, она ему звонила. Зачем ей пистолет и что мне теперь делать? И о чем он говорил, что могла сделать ему Анна?
Я точно знаю, что у Анны нет родственников, потому что она сирота, росла в детском доме. За все то время, что я живу в ней, никто не приходил и даже не звонил. Друзей у нее, как мне показалось, нет. В ее квартире не было ни одной фотографии. Телефон был разбит, и я не стала его восстанавливать, а просто купила новый. Когда я очнулась в ее теле, то словно могла начать с чистого листа. И начала. Но этот мужчина ее знал. И этот шрам. Я еще раз смотрю на левую руку и глажу тонкую неровную линию.
«Зачем, Анна? Почему?»
Почему она хотела уйти? Я вообще не понимаю, как можно захотеть этого. Ведь она такая молодая, красивая, здоровая. А жизнь так прекрасна, так восхитительна! Я бы хотела жить, как бы я хотела жить…
Не удержавшись, я плачу в голос. Изи подходит и обнимает меня.
– Все хорошо, этот кретин уже ушел. Не переживай. Чего он хотел? Может, позвонить в полицию или сказать Бо?
– Нет, не надо, – отвечаю я настолько быстро и резко, что Изи невольно отодвигается. – Спасибо, Изи. Ты мой спаситель, – говорю я, успокаиваясь и вытирая слезы. – Он просто… просто козел, и все. Все в норме. Я сейчас умоюсь и вернусь.
Я поднимаюсь с пола, обнимаю ее и иду умываться. Остаток дня я сама не своя. Веселое настроение покидает меня окончательно и бесповоротно, мысли все время возвращаются к тому мужчине, перебирая все возможные и невозможные варианты. Но ни к чему я так и не прихожу. Да и к чему можно прийти, если ничего не знаешь?
По дороге домой я постоянно оборачиваюсь, мне все время кажется, что кто-то следит за мной. Вбегаю в квартиру и задвигаю щеколду. Да, если он меня знает, ходит ко мне на работу, то, наверное, в курсе, где я живу. Мне не по себе. Я звоню Альберту.
– Привет, – говорит он веселым, немного удивленным голосом.
– Привет, – шепчу я и чувствую, что камни, которые я тащила на плечах, понемногу падают на пол, принося облегчение.
– Как дела? Все хорошо?
– Да, да, все хорошо, – произношу неуверенно.
– Точно? – Его голос звучит уже не так весело и непринужденно.
– Да, не переживай, просто… просто решила позвонить тебе.
– Мне приятно, – говорит он, и я представляю, как его щеки покрываются румянцем.
– Как командировка?
– Подходит к концу. Жду не дождусь, когда вернусь домой. Завтра выезжаю.
– Отлично, тогда буду ждать тебя послезавтра утром на чашку кофе.
– Непременно, нигде нет кофе лучше, чем у тебя.
– А то! Спасибо тебе.
– За что? – удивляется он.
– Просто – за то, что ты есть. За то, что я могу набрать твой номер и услышать твой голос.
– О-о-о, ну и признание, – произносит он, наверняка расплываясь в улыбке.
– Ладно, забудь, это было лишним.
– Нет-нет, Анна. Это бальзам на мое сердце, это божественная ария для моих ушей. Ты сделала мой день. Теперь я не чувствую усталости и готов свернуть горы.
– Хорошо. Но мне уже пора, до встречи, – бормочу я и вешаю трубку.
Что же сегодня со мной?
«Спасибо тебе, что ты есть». Да кто такое говорит? Совсем дурная стала. Еще бы сказала: «Я люблю тебя, Ал». Нельзя, нельзя, нельзя! Но так хочется продолжать чувствовать тепло. Чтобы в душе перетекало какао любви, а не звенела густая пустота. Не хочу больше одиночества, не хочу холода и безразличия. Мне так нравится чувствовать, как внутри все вибрирует при одной мысли о нем. Ну и пусть ему нравится Анна, а не я.
Раньше у меня такого не было. Даже в университете я чувствовала больше симпатии к своему карандашу, чем к мальчикам. Они казались такими несуразными, невежественными и глупыми. Но Ал, он совсем другой, такой – хоть садись и рисуй его. А еще он умный и нежный. Вот же я попала. Или он попал в мое сердце и в мой мир. Прорвался в мою вселенную, как герой комиксов.
Следующий день проходит без происшествий. Странный мужчина появляется вновь, но его обслуживаю не я. Он пытается зацепиться за меня взглядом, но я стряхиваю его, как пепел, попавший на одежду. Если он был другом Анны, почему тогда раньше ничего не сказал? Да и какая дружба, когда ему под пятьдесят, а ей всего-то двадцать? И вид у него слишком измотанный, словно жизнь его основательно пожевала: седеющая щетина, небольшая лысина, грубые черты лица, темно-фиолетового цвета разводы под глазами. А глаза красноватые и мутные. То ли его мучает постоянная бессонница, то ли он любитель чего покрепче. Не знаю. Но вид у него неважный. Даже вся его фигура, с опущенными широкими плечами и постоянно сжатыми руками, и весь его вид – затертый костюм и пыльные ботинки – выражает вечную усталость, угрюмость и безнадежность. А Анна – молодая, расцветающая, свежая. Или же если он ее родственник, то почему сразу не подошел и не сказал? Зачем следить и вести себя так… так дико. Что могло их связывать? Эти вопросы пока оставляю без ответа, не горю желанием с ним контактировать. По крайней мере, пока.