– Давай начнем сначала, раз тебе так угодно, – говорит он серьезно. – Меня зовут Сергей Бэк, и я работаю в убойном отделе.
– Приятно, – мямлю я, стараясь хоть чуточку вписать нашу беседу в социальные нормы общения. – А меня – Анна Битрайд, и я работаю в кафе. Скажите, Сергей, что вам от меня нужно?
– Ты это сейчас серьезно? – опять принимается он за старое.
– Да.
– То есть ты меня реально не помнишь?
– Нет, я уже отвечала вам на этот вопрос.
– Странно. Или мир спятил, или я. И ты мне не звонила недавно?
– Не помню такого.
Он достает свой телефон и показывает мне историю своих звонков. И действительно, там мой номер. Он нажимает на вызов, и мой телефон начинает вибрировать.
– Что вы хотите услышать от меня? – сдаюсь я. – Я не знаю, может, позвонила случайно, может, ошиблась номером.
– Анна, твою мать, ты оставила мне сообщение, в котором просила тебе помочь, несла какую-то чушь про раздвоение личности и просила достать пистолет. Хочешь послушать? Может, это вернет тебе память, а?
Я сжимаю губы и не реагирую на его нападки.
– Хорошо, давай зайдем с другой стороны, – продолжает он. – Что произошло тем вечером?
– Каким вечером?
– Тем вечером, чуть больше года назад, двадцатого апреля, – нарочито громко и грубо произносит он.
«Почему он спрашивает это у Анны? Это ведь дата моей смерти. Что Анна знает об этом? Я же не нашла никаких связей между нами».
– Я не помню, это было давно, разве я могу так с ходу ответить? – прикидываюсь я.
– Хватит лгать! – шипит он и бьет кулаком по столу.
Я подпрыгиваю от неожиданности и агрессии, которая сквозит во всем: в его голосе, глазах, движениях.
– Если вы сейчас же не перестанете со мной разговаривать в таком тоне, я встану, пойду в ваш участок и сообщу, что вы меня преследуете и угрожаете мне, – произношу я достаточно уверенно, но руки дрожат, выдавая истинные чувства.
Он опускает уставшее лицо и трет его ладонями.
– Хватит, хватит лжи! Я устал от этого всего. Я не могу поверить, что ты все забыла! Может, ты просто не хочешь вспоминать? Что ты скрываешь, мать твою?
– Послушайте, я не понимаю, о чем вы спрашиваете. И да, у меня есть провалы в памяти, я даже обращалась к психоаналитику, могу вам назвать его имя.
Это чистая правда: попав в тело Анны, я перепробовала множество способов, чтобы вспомнить тот последний день, вспомнить конец своей истории, но никто с этим помочь мне не смог. Ни психоаналитики, ни шарлатаны, ни гипнотизеры, ни йога, ни медитация. В общем, перепробовала я многое. Однажды даже покурила марихуану, но, кроме тошноты и ужасного презрения к себе, ничего не добилась.
– Знаю, я был у твоего психоаналитика, – говорит он как-то между делом.
– Что? – возмущенно произношу я чуть громче, чем следовало бы. Хорошо, что других посетителей в кафе уже нет, и удивленным взглядом наш столик удостаивает один лишь официант.
– Я же полицейский, могу получить доступ к разного рода данным.
– Но разве это не тайна? То, что я обсуждаю с врачом?
– Конечно, тайна, я узнал только то, что ты обращалась к нему по поводу провалов в памяти. Но доктор наотрез отказался разглашать сведения о тебе. Так что не переживай, твои права не нарушены.
И он обворожительно, если это можно так назвать, улыбается, оголяя свои желтые, ужасно некрасивые зубы.
– Но зачем?
– Что – зачем?
– Зачем вы копаете под меня? Что я вам сделала?
– Мне? Мне ты ничего не сделала! Но ты что-то скрываешь о том вечере. У меня не вяжутся события. Не верю, что он мог это сделать. Да и зачем?
– Да кто он? И что сделал? – Я все больше запутываюсь в его вопросах.
Он внимательно смотрит на меня. Его лицо искажает гримаса боли, а морщины бороздят весь лоб. Он складывает перед собой руки в замок и глубоко вздыхает.
– Либо ты мастерски лжешь, либо совсем рехнулась, Анна. Это, конечно, грубо, но другого объяснения я не нахожу.
– Это уже слишком, оскорблений я не потерплю, – говорю я, вставая из-за стола.
– Просто скажи, что произошло в тот вечер двадцатого апреля, и я уйду, обещаю! Я испробовал все способы, чтобы выяснить. Но не нашел никаких зацепок, которые могли бы ему помочь. Все упирается в тебя, Анна. А ты не делаешь ни хрена, ты просто живешь, как будто ничего не случилось! – кричит он.
– О ком вы говорите. Кому помочь? – Я тоже перехожу на крик, стоя прямо перед ним.
Официант чуть дергается, порываясь подойти к нам, но ни мне, ни Бэку до него нет никакого дела.
– Киру, черт побери, кому же еще! – ревет Сергей, словно залепляя мне пощечину.
– Да пошел ты, – цежу я сквозь зубы и выбегаю из кафе.