Злость клокочет внутри, неистово рвется наружу. Мне хочется громить все, что попадается на пути, кричать и бить кулаками в стену. Я огромными шагами преодолеваю улицу вдоль домов, вбегаю в свой подъезд, поднимаюсь по лестнице, влетаю в квартиру. И только там задираю голову к потолку и кричу:
– Почему? Почему я должна это терпеть? Кто я? Кто? За что мне все это? Чем я заслужила такое?
Кидаю рюкзак на пол, отшвыриваю туфли и прохожу в кухню. Наливаю холодной воды и нехотя выпиваю. Я должна потушить пожар внутри, но он разгорается все больше. Мысли, как поленья, разжигают пламя гнева, разгоняют его, распространяя дальше, делая все сильнее. Я сношу одной рукой все, что стоит на столе, слышу звон разбившейся сахарницы и кружки, глухие удары апельсинов о пол и то, как потом они катятся по ламинату. Срываю с себя одежду и влетаю в душ. Струи прохладной воды падают на плечи, а я, опираясь руками о кафельную стену, просто стою, не в силах остановить поток мыслей. Мне хочется стереть все воспоминания о жизнях Элизы, мистера Олда, Кира, декана и Анны. Я не обязана помогать тем, в чьи тела попадаю, я не должна никого спасать, тем более убийцу, своего убийцу! Почему я должна помогать им? Ведь мне никто не помог!
– Кто помог мне? Кто-нибудь из них спас меня? Остановил то, что случилось? – кричу я в воду. – Нет, никто, абсолютно никто! Они спокойно жили своей жизнью и живут сейчас. А я? Что будет со мной?
И, не удержавшись, не в состоянии больше стоять, я падаю на колени. Не чувствую боли от удара, зато вижу тонкие алые струйки, мчащиеся к стоку. Закрываю лицо руками, продолжая сидеть под бьющей меня падающей водой. Слез больше нет, они все вытекли, все выплакались раньше. Внутри же разрастается необъятное чувство безысходности. Я мышонок, который уже не помнит, где выход, который больше не чувствует в себе сил искать его и ненавидит себя за это.
Внезапно сквозь шум падающей воды я слышу звонок в дверь. Но я никого не жду. Может, показалось? Я прислушиваюсь, звонок повторяется. Я встаю, выключаю воду, накидываю полотенце и, раздраженная, иду к двери босыми ногами, с которых стекает чуть подкрашенная кровью вода. Тушить нагрянувшую истерику ради гостя нет никакого желания, я мысленно обругиваю его всеми известными мне словами и даже не пытаюсь выглядеть приветливо – пусть увидит меня в моем худшем облике и сбежит куда подальше.
Но на пороге стоит Альберт и улыбается, держа в руках мое любимое печенье. Сердце уходит в пятки, а в горле пересыхает. Я тут же жалею о своем решении и стараюсь натянуть улыбку. Ему же хватает одного взгляда, чтобы его улыбка сползла с лица, а в глазах появилось волнение.
– Анна, что-то произошло? Что с тобой? – Он смотрит на мои раненые ноги и кровавые следы на полу.
– Ничего, просто упала в ванной, – тихо и угрюмо говорю я и нехотя впускаю его в квартиру. – Я тебя не ждала.
– Я решил скрасить твой вечер и завезти печенье к чаю, – оправдывается он, все еще внимательно меня рассматривая. – Я не вовремя?
«Очевидно».
– Нет, вовсе нет… Подожди в гостиной, я оденусь и приду.
Захожу в спальню, вытираюсь, хочу надеть что-нибудь приличное, но из-за содранной кожи приходится натянуть первую попавшуюся футболку и домашние шорты, которые не жалко запачкать в крови. В ванной быстро обрабатываю ранки перекисью, закусив губу – щиплющая физическая боль отвлекает от другой, внутренней боли. Но руки все еще дрожат, храня отголоски недавней вспышки.
Возвращаюсь к Альберту и вижу, что он собрал с пола апельсины и осколки разбитой сахарницы и кружки.
– Если скажешь где веник, то я подмету, – неуверенно произносит он, показывая на сахарный песок, рассыпанный по всему полу кухни, как будто не знает, чем еще может мне помочь.
– Нет, что ты! Сама натворила, самой и убирать.
Я быстро собираю остатки мусора, протираю влажной тряпкой пол и только потом ставлю чайник.
– Что будешь? – спрашиваю я стыдливо. Он не должен был появляться так внезапно, видеть меня в таком состоянии и не должен испытывать неловкость по моей вине.
Но Альберт, как будто убеждая меня в обратном, подходит ближе, берет мои руки в свои, растирает их, чтоб согреть, и прижимает меня к себе. Вначале я хочу отстраниться, но сейчас мне так нужны его объятия. Я расслабляюсь, отдаваясь его бережным рукам. Он обнимает меня, а я тихонько плачу ему в грудь. Через несколько минут он ведет меня к дивану, усаживает, а сам возвращается на кухню и вскоре на столике передо мной стоит кружка чая и открытая пачка печенья.
– Анна, что случилось? Чем я могу помочь тебе?
– Ал, на самом деле… Я… я просто устала. Я не понимаю, почему должна помогать кому-то и искать ответы на чужие вопросы. Почему я?